Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»
Шрифт:
Значит, действительно надо, кровь из носу. И все же есть зазор, время и место для принятия решения. Поворачивать сразу, теперь – подставить корабль разрушительным волнам. Ждать, пока шторм ослабнет, и тогда перекладывать руль? Выйдет крюк. Успеть можно – при условии, что не будет новых повреждений, что шторм действительно уляжется… Что выйдет верней?
– Иван Иванович, – сказал капитан первого ранга Лавров, – не напомните мне последнюю погодную сводку? И что у нас на барометре прямо сейчас?
Кап-три Ренгартен – младший по званию и возрасту из тех, кого командир называет по имени-отчеству.
Оттого Лаврову мерещатся щелчки каблуков и иронический оттенок в ровном, безэмоциональном докладе.
– Показания барометра растут, Алексей Фомич, но медленно. Считаю необходимым отметить, что и на сегодня прогноз обещал волнение шесть-восемь баллов, предполагалась даже возможность ведения огня главным калибром.
Намекает на то, что не стоит ждать на море погоды? Мол, есть приказ, надо прорываться к месту назначения, пока корабль нормально держит ход и управляется? Видимо, двенадцатидюймовые аргументы «Фрунзе» понадобились в политическом споре – именно в Салониках.
– Благодарю. – командир улыбнулся. – Ответ наркому: «Подтверждаю получение». И постарайтесь сохранить возможность дальней передачи еще часиков шесть-восемь. Не беспокойтесь, грот стихии мы не отдадим, а вот лампы -ваша забота. Ну, ступайте.
Тяжелый выдох бронированной двери, струйка воды под ноги: мостик заливает через пустые окна, штормовые ставни снесло вместе со стеклами. Не зря спустились в боевую рубку из ходовой, ох, не зря…
Выбор капитана Лаврова для него самого очевиден. Хороший командир рискует сначала неудовольствием начальства, и лишь потом кораблем и экипажем. И все же приказ нужно отдать вслух – прежде всего, себе.
– Прежний курс.
Безопасный курс носом к волнам.
26.10.1940. Эгейское море
10.00. ЛКР «Фрунзе», верхняя палуба
Корабль – суета, корабль в ремонте – тысячи сует. Идет гонка с неведомым: а ну, не окажешься готов к безвестному сроку? Работ непочатый край, и успокоившееся море мирностью своей подгоняет: успей, пока новый шторм не проверит работу.
«Фрунзе» готовится к плановой буре: заходу в порт.
Советский флот помнит заповедь адмирала Макарова: «в море – дома». Коли так, то в порту корабль – в гостях. В гости же приходить грязным, да в затрапезном… Стыдно.
Вовсе позорище, если порт чужой, а корабль – линейный крейсер, потомок «диких кошек» Фишера. Когда-то визитной карточкой великой державы служили тяжеловесные и неторопливые дредноуты, но теперь их место заняли линейные крейсера. Если государства, каким удалось наскрести на дредноут, можно пересчитать по пальцам двух рук, то линейный крейсер – роскошь, дозволенная не всякой великой державе. Список их обладателей
Великобритания – владычица морей.
Франция – сильнейшая морская держава континентальной Европы.
Япония – главный поджигатель войны в Азии.
И, разумеется, Советский Союз, оплот нового строя, надежда прогрессивного человечества, заступник всех трудящихся.
Политруки говорят именно в таких выражениях, им положено. Кому не ясно – бери корабельную газету, свежий выпуск, пачкающийся типографской краской. Там для тех, кому лень сравнивать устав РККФ тридцать шестого года с иностранными, разъяснено: линейный крейсер империалистической державы есть инструмент нападения, острие атакующих сил, прочий флот служит для обеспечения его действий. Советский линейный крейсер – элемент защиты, становой хребет соединения кораблей, непревзойденное средство поддержки легких сил и береговой обороны, к тому же и сам он способен выполнить любую арьергардную операцию! Оборона побережья, защита торгового судоходства от чужих рейдеров, контрудар по ослабленному атаками легких сил противнику – вот краткий перечень уставных обязанностей «Михаила Фрунзе».
Именно его, а не некоего произвольного советского линейного крейсера. У СССР других кораблей этого класса нет. Со временем появятся, заложены: в Ленинграде -«Ленинград» же, в Николаеве – «Киев», в Молотовске -«Москва», причем «Москва» аж дважды: в тридцать седьмом и тридцать восьмом годах. В первый раз качество сварки оказалось таким, что весь невеликий задел пришлось сдать в переплавку.
Новые корабли будут сильней, быстроходней, но только будут. «Фрунзе» есть сейчас, и отдуваться ему – за четверых!
Весь мир на него смотрит, во все глаза.
Кто не верит, может перекинуться словцом со старожилами. Те вспомнят, как корабль готовили перед смотром в Спитхеде, когда ходили выказывать дипломатическую вежливость по поводу коронации нового английского монарха.
Линейный крейсер с честью показал огромный, сшитый специально для смотра военно-морской флаг страны Советов. На него глазели чужие флоты, и буржуазных демократий, и фашистские. Надеялись рассмотреть хоть соринку, придраться, охаять. Не нашли! Корабль сверкал от мачты до киля, маневрировал ловко… а больше для дипломатии и не надо. Поздравлять короля явились, не воевать.
Старшины доводят необходимость большой приборки по-своему.
– Положено, – говорят. – Мы – линейный крейсер. Это значит что? Что у нас к линкоровской основательности необходимо прикладывать крейсерский шик. А какой на корабле может быть шик, когда видно битое стекло и перекореженное железо? И морской черт с тем, что сталь порвало. Краска ободрана!
Вот и приходится – где резать ацетиленовой горелкой, где, наоборот, сваривать, лупить кувалдой или киянкой, сверлить, клепать, снимать и монтировать, заводить тали и крутить домкраты. Поверху – шкуркой, бензинчиком… Хорошо, его на борту много – авиационного, для самолетов-корректировщиков. Потом доходит до кистей. Что не подлежит окраске, надлежит надраить, чтобы медь сверкала, а тиковый палубный настил всецело приобрел правильный светло-бежевый оттенок, на старшинском языке почтительно именуемый «белым алмазом».