Линия на стекле

Иванов Николай Алексеевич

Белл открыл тяжелую дверь и, пригнувшись в низком проеме, вышел в галерею. Часть светильников погасла и там, другая густо коптила, черня низкий свод, дожигая последние капли масла. Значит, он пробыл в обмороке довольно долго. Эти обмороки и сильнейшая головная боль постоянно преследовали его с тех пор, как ему удалось вырваться из забвения и вернуться в этот мир.

Белл крикнул хриплым голосом в темноту:

– Гал! – из темноты выплыла крупная фигура какого-то существа. Вместе с существом пришел ледяной холод, и запах тлена, но Белла это нисколько не смутило. – Теплого вина, мяса и хлеба! И быстрее! – приказал он, не терпящим возражения, голосом. Пробурчав что-то не членораздельное, фигура медленно уползла во мрак, унося с собой и холод и смрад. Хлопнула дверь и наступила тишина.

Белл вернулся в келью, долил в светильники масла и зажег. Чтобы согреться продолжил мерить шагами помещение, мысленно намечая план действий. Первое: надо найти Фарга и отобрать у него камень, второе, – узнать, кто стоит за Фаргом. Белл мог узнать, что содержит голова Фарга, еще в подземелье, но камень своей аурой надежно защитил случайного владельца и не дал этого сделать. Нет, Фарга надо вернуть и убрать, слишком он быстро набирает мощь. Еще не сознавая своих возможностей и силы, он интуитивно сумел пробудить камень, и спастись, уйдя на время в иной мир. Судя по его прыткости: камень, он не потерял, значит, скоро вернется! Он же, Белл, вернулся, имея всего лишь осколок! Вернулся, чтобы отомстить Монсу! И так отомстить, что земля содрогнется от ужаса! В дверь робко постучали, и Белл вздрогнул, от неожиданности.

– Господин, ваш ужин! – дверь заскрежетала ржавыми петлями, и в помещение вошел слуга. Выставил на стол несколько мисок, кувшин вина, и торопливо покинул помещение. Он хорошо знал хозяина и мог довольно точно предсказать, чем кончится сегодняшний вечер, но Гал ошибся. Не успел он отойти от двери на достаточное, чтобы не услышать голос хозяина расстояние, как до него донесся раздраженный нетерпеливый крик:

– Гал! – пришлось возвращаться, дрожа от страха, приоткрыл дверь, услышал визгливый голос хозяина: – Убери ужин! Приготовь факелы и позови Дейра с Лумом! Пусть захватят арбалеты со стрелами!

Гал задрожал, заледеневшие в миг губы с трудом разжались, что бы едва слышно произнести:

– Те, стрелы, хозяин?

– Те! Животное! – выкрикнул нетерпеливо Белл весь захваченный своей идеей. – Я, что не ясно сказал? И больше стрел! Из подземелья пусть приведут двоих! Нет троих! Сегодня мы будем много работать, Гал! Я жду их в пещерном зале! Да торопись же, нежить!

Дейр и Лум закрепили в проржавевших держателях горящие факелы, на дрожащих ногах подошли к саркофагу, стоящему почти в центре, округлой в плане пещеры, с трудом сдвинули каменную плиту, подняв густое облако пыли. Оттащили тяжелую, испещрённую полустертыми знаками крышку к стене пещеры и замерли скованные леденящим страхом. В мертвой тишине было слышно, как у одного из них от страха лязгают зубы. Они слишком хорошо знали, что должно сейчас произойти, и исполняли приказы хозяина механически, бездумно, парализованные ужасом. Из-под ног людей врассыпную, с пронзительным писком, бросились крысы, испуганно заметались летучие мыши, но слуги этого не заметили. Дрожа от страха, они следили за действиями хозяина.

Белл медленно приблизился к саркофагу, в темноте его глаза сверкнули безумным блеском. Он смахнул закрывающий останки истлевший саван, склонился над саркофагом, и до слуха его слуг донесся шепот какого-то заклинания на неизвестном языке. Постепенно шепот усилился, слова стали звучать громче и громче, пока не перешли в леденящий душу вопль. Неподвижная вначале фигура Белла стала раскачиваться с возрастающей амплитудой, руки вознеслись к своду пещеры, теряющемуся во мраке. Слуги не заметили мгновения, когда в руке хозяина появился жезл со сверкающим камнем. Свечение камня быстро нарастало. Фигура Белла замерла, крик оборвался. Наступила давящая тишина. Откуда-то сверху, из глубины темноты в саркофаг ударил ярчайший луч света. Свет осветил саркофаг, раздвинул пространство, и они увидели то, что заставило их застыть в животном ужасе. Леденящий ужас парализовал волю. Сколько это продолжалось, они не знали. Луч, коснувшись чего-то внутри саркофага, какое-то время колебался, описывая странные фигуры в его пределах, потом замер и через мгновение медленно угас, залив все пространство серым сумраком. Из мрака ужаса их вырвал яростный крик Белла:

– Идите сюда, жалкие отродья! Стрелы! Стрелы приготовьте, если не хотите, чтобы ОН вас сожрал! А ОН сейчас очень голодный! – торжествовал в каком-то нечеловеческом экстазе Белл. Сверкающими безумием глазами, он, не отрываясь, смотрел внутрь саркофага, где что-то шевелилось. Как бы защищаясь, Белл протянул руку с жезлом, и в свете, испускаемом камнем, слуги увидели, как иссохшая кисть схватилась за край каменного саркофага, рывком вскинулось то, что когда-то было телом. Запахло тленом, и глазам людей предстали останки известного рыцаря, прославившегося в недалеком прошлом, как своими военными победами, так жестокостью и коварством.

Белл живо отскочил от ожившего покойника, по-прежнему прикрываясь жезлом. Его глаза лихорадочно мерцали в свете камня, движения сделались судорожными, резкими. Дождался, когда костяк полностью поднимется из саркофага и спустится на пол, прокричал:

– Подчинись мне! И я дам тебе плоть! Если согласен стань на колени! – костяк, прикрытый свисающими обрывками одежды замер, безглазый череп повернулся на звук, и вдруг резво прыгнул в сторону Белла, но попал в зону света, идущего от жезла и упал к его ногам бесформенной грудой. Белл склонил жезл еще ниже и груда, скрежеща костями по камню пола, отползла в темный угол пещеры, затаилась, чего-то выжидая. Жезл, напитанный энергией луча, тускло светился в темноте, и от того слугам стало еще страшнее, они боялись оказаться в полной темноте.

– Подчинись мне! – проревел повелительно Белл и взмахнул жезлом. Во всей его фигуре ощущалась мощь и сила. Огромная искаженная тень от его фигуры летала по стенам, ползала по полу, и от этого он казался еще могущественнее и безжалостнее. – Стань на колени, рыцарь Жагд! Подчинись и обретешь плоть!

Во тьме, там, где укрылся мертвец, послышалось шевеление, и в контур распластавшегося на полу светового пятна жезла вполз стоящий на коленях костяк, его движения стали замедленными, скованными. – Иди за мной! И обретешь плоть! – в голосе Белла звучало яростное удовлетворение, скрытая радость, но он не повернулся спиной к мертвецу, а, продолжая держать его на расстоянии с помощью почти погасшего жезла, стал пятиться вглубь пещеры, туда, где их ожидали три пленника, приведенные из подземелья замка. Дейр и Лум боялись пошевелиться, взглянуть на восставшего из саркофага мертвеца. Онемевшие пальцы устали сжимать тяжелые арбалеты, они были на грани безумия. Заскрежетал отодвигаемый засов, заскрипели проржавевшие дверные петли, приглушенно зашуршали кости по камню пола…

Из глубины пещеры донесся короткий нечеловеческий вопль, а следом треск раздираемой плоти, хруст костей и довольное чавканье…

Глава 5

Глаза ослепила яркая вспышка, и у Фарга возникло приятное ощущение полета, но это длилось недолго, что-то произошло, и он почувствовал, что полет сменился падением. Он упал, больно ударился головой о камень и потерял сознание.

Фарг пришел в себя от падающих на лицо капель воды. Чувствовал себя отвратительно. Было очень холодно и почему-то пахло серой. С огромным трудом, опираясь на скользкий, от мокрого лишайника валун, поднялся на ноги и тут же со стоном упал на влажный песок, больно ударился плечом о булыжник поменьше. Боль принизывала все тело и поселилась, судя по всему надолго. Фарг дрожал, промокший плащ уже не защищал от дождя и резких порывов ветра. Он ощутил на лице начинающийся жар горной лихорадки. Впервые за последние годы он, опытный и закаленный воин чувствовал себя обреченным. Сломанная нога перечеркнула все надежды. Нога и неизвестность. Он даже не знал куда попал, не знал, что с ним произошло. Последнее, что помнил, – это человека в черном плаще и вспышку красного света. А потом рывок, бросивший его на мокрый валун и резкую боль, лишившую на некоторое время сознания. С усилием повернул голову, с тоской посмотрел на затянутое плотными облаками небо. Трудно было понять, что сейчас: раннее утро или начинающийся вечер. По солнцу он хотя бы приблизительно определил бы время, а там, дождавшись ночи по звездам и место, куда его забросили чары злого колдуна. Но теперь все кончено, он обречен. От этой мысли ему стало еще хуже. Во рту ощущался неприятный железистый привкус. Фарг надолго закашлялся, тело затряслось в ознобе, болезнь уже вовсю властвовала над ним, а это конец, в таком состоянии он обречен.

На какое-то время он опять потерял сознание. Небытие ослабило боль, притупило чувства и ему стало лучше. Это продолжалось недолго: усилившийся дождь вновь привел его в чувство, но измотанный возвратившейся болью и болезнью, он не сразу расслышал ржание лошадей и лай собак, а когда услышал, принял эти звуки за начинающийся бред и обрадовался, что мучения скоро закончатся. Однако звуки приближались, он, наконец, услышал их очень четко, и лишь тогда, неимоверным усилием очистив мозг от боли, насторожился. Особенно обеспокоили его собаки, это напоминало погоню. Но за кем? Кто его знает здесь? Или он просто потерял память, и его все еще преследуют? Размышления немного отвлекли от изнуряющей боли, и он вспомнил о главном. Судорожно разжал ладонь. С облегчением вздохнул, на ней сверкал камень. Даже потеряв сознание, он продолжал хранить свою драгоценность, спасшую его от чар черного колдуна. Сунул руку под мокрый плащ, нащупал на груди мешочек и сунул в него бесценный камень. Но тут же понял, что его необходимо надежно спрятать! Он не должен попасть в чужие руки. Фарг торопливо вытащил камень, разжал ладонь и забыл обо всем! Камень «проснулся»! Мягкий свет, испускаемый кристаллом, завораживал! Им овладел восторг! Излучение камня вернуло тело воина к жизни, согрело, напитало силой, изгнало боль. Он опрометчиво вскочил с мокрого песка и… пронзенный нестерпимой болью вскрикнув, упал, опять потеряв сознание. Камень выпал из его ладони, засверкал на песке мягким пламенем небольшой радуги.