Линкольн
Шрифт:
Толстой считал, что Линкольн не был таким великим полководцем, как Наполеон, или таким искусным государственным деятелем, как Фридрих Великий. Почему же тогда Линкольн затмил многих знаменитых людей? Потому, полагал Толстой, что Линкольн превосходил их особой нравственной силой и величием духа. Многие испытания и большой жизненный опыт помогли ему осознать, что «величайшее достижение человека — любовь к ближнему». И пояснил: «Он был тем, чем Бетховен был в музыке Данте в поэзии, Рафаэль в живописи, Христос в философии жизни. Он хотел стать божественным и достиг этого».
На большой дороге жизни, где ошибки неизбежны, он искренне следовал
Любой вид героизма обречен на забвение, если в основе его не лежат четыре абстракции, конкретизированные поступками. Толстой их перечисляет: человечность, правдивость, справедливость, жалость. Величие Аристотеля и Канта он ставил ни во что по сравнению с величием Будды, Моисея и Христа. «Величие Наполеона, Цезаря и Вашингтона равносильно лунному лучу при свете линкольнского солнца. Его пример всеобъемлющ и будет жить тысячелетия. Вашингтон был типичным американцем, Наполеон — типичным французом, а Линкольн был гуманен, как сам мир. Он был более великим, чем вся его страна, более великим, чем все президенты, вместе взятые».
Толстой сказал журналисту Джеймсу Крилману, что из всех национальных героев и государственных мужей, известных истории, лишь «Линкольн по-настоящему велик». Линкольн был человеком, которым народ вправе гордиться. Он был младшим Христом, святым для всего человечества, его имя будет жить в веках, в легендах грядущих поколений. «Мы все стоим еще слишком близко к его величию и потому вряд ли способны оценить его божественную силу; но придет время, и наши потомки увидят, что он гораздо больше, чем мы себе представляем сейчас. Его гений слишком велик и могуч для обычного понимания, так же как солнце слишком горячо, когда его прямые лучи падают на нас».
Эмерсон так характеризовал Линкольна: «…Для своего времени он — правдивая история американского народа. Он шел впереди своего народа на шаг, на два; он замедлял движение, когда народ медлил, и ускорял свои шаги, когда народ устремлялся вперед. Он был настоящим представителем этого континента, он полностью принадлежал народу — он был его отцом».
Уолт Уитмен засыпал гроб Линкольна распустившимися цветами и зелеными ветками — охапками роз, свежими, как утро, грудами сирени, только что сорванной с кустов. Он написал стихотворение «Когда сирень в последний раз цвела на дворе», последняя строка которого гласила: «…за самого милого, умнейшего человека всех наших дней и народов — это в его добрую память».
Тысячи комментаторов считали Линкольна воплощением Свободы для негров и защиты Союза. Поставив эти две цели, Линкольн победил в войне. Низвергнут был статус собственности на негров, потерпела поражение доктрина отделения, так же как и права штатов. Негры могли теперь оставить места, где они были несчастны, и по закону свободно уходить туда, где они были также несчастны. Теперь негр больше не считался преступником, если его заставали за чтением книги; не считалось больше преступлением учить негра грамоте. Теперь многие фермеры могли переселиться на запад; можно было начать строить трансконтинентальную железную дорогу. Индустриальные, финансовые и транспортные компании могли с чуть ли не взрывной силой сорвать сдерживающие их путы.
В результате войны Соединенные Штаты могли теперь занять свое место среди крупнейших держав мира.
Линкольн оказался выше любой исторической личности. Это было ясно для всех. От него падала самая длинная тень. Но для него самого величайшим героем был Народ. И он не уставал повторять, что он был не больше, чем орудие в руках народа.
6. Шествие и вечное молчание
В Восточном зале Белого дома покоилось тело большого человека; оно было набальзамировано и подготовлено для отправления в путь. Гроб стоял на платформе под балдахином; с него свисали банты из черного шелка и складки из крепа. Кисти, листья трилистника, серебряные звезды и шнуры украшали боковые стенки и края гроба. К щиту прикрепили серебряную дощечку с надписью:
«Авраам Линкольн
Шестнадцатый президент Соединенных Штатов.
Родился фев. 12, 1809 г.
Умер апреля 15, 1865 г.»
Это было во вторник 18 апреля; на лужайке перед Белым домом собралась небывалая масса людей, примерно 25 тысяч. Двумя колоннами они проходили через Восточный зал, двигаясь по обеим сторонам гроба; среди них было много бледных, прихрамывающих солдат из выздоравливающих команд госпиталей; женщины и дети всхлипывали, громко плакали; люди останавливались лишь на мгновение, чтобы взглянуть на человека в гробу.
В среду 19 апреля пришли 60 священников, министры, члены верховного суда, крупные чиновники, послы, генерал Грант с белой лентой через всю грудь, новый президент Эндрю Джонсон — всего 600 сановников. Миссис Линкольн все еще не могла прийти в себя и отсутствовала, но пришел Роберт Линкольн.
Священники методистской, епископальной, пресвитерианской и баптистской церквей выступили с надгробным словом.
Панихида окончилась. Загудели колокола соборов, к ним присоединились тонкие голоса с колоколен церквей, заблаговестили в Вашингтоне, Джорджтауне и по ту сторону реки в Александрии. Хрипло заревели орудия фортов, окружавших столицу; к ним присоединились армейские батареи, присланные в город.
В последний раз появился Линкольн в дверях правительственного здания. Миля пути до Капитолия. Тротуары и обочины забиты были людьми. Они на крышах, в окнах, в дверях, на балконах, на лестницах. Шестьдесят тысяч человек наблюдали траурное шествие сорока тысяч. Министр Сьюард, исколотый кинжалом, сидя на придвинутой к окну кровати, провожал гроб со смешанными чувствами горестного сожаления о Линкольне и радости, что его самого смерть миновала. В ротонде Капитолия, под высоким белым куполом, двенадцать сержантов из резервного корпуса ветеранов подняли гроб на катафалк.
В течение ночи сменялся караул у гроба, шепотом передавались команды, тихо ступали караульные.
В десять утра двери открыли специально для раненых солдат из госпиталей, для слабых и разбитых, с пустыми рукавами и костылями. После них впустили народ. К полуночи прошло 25 тысяч человек.
В пятницу утром, 21 апреля, гроб внесли в вагон, и паровозные колокола зазвонили на всех путях вокзала. Огромная масса людей с непокрытыми головами провожала траурный поезд из семи вагонов.
Это было началом похоронного пути длиною в 1 700 миль. Поезд посетил все города и станции, которые четыре года и два месяца тому назад проехал Линкольн по дороге к первому вступлению на пост президента.