Лирика гранатового мачо
Шрифт:
Грусть нахлынула внезапно, погасила божий свет, ты опять ушел на запад, позабыв сказать привет. И грущу я по-иному, если все ни так, ни сяк. Я тогда подобна гному, если жизнь – удар в косяк. Ты, прости, грустить не буду, без ударов обойдусь. Предал ты меня, не буду я грустить. Прекрасна жизнь!
Сократ однажды на безрыбье и жрицу любви подцепил, у нее прошел практику любви. Куда девать молодые силы, кроме учебы? Все очень просто: велосипед – это и нагрузка, и при хороших результатах на соревнованиях талоны в кафе давали. Без женщин все же скучно, поэтому целую зиму Сократ переписывался с
Перевал в горах он преодолел с велосипедом на плечах, шел по льду в босоножках. Ни к одной почтальонке по дороге так и не заехал, но в городе магнолий Сократ посетил почтальонку Надю, она его встретила как жениха. Сократу предоставили бесплатно комнату и купили босоножки, которые на перевале изрезал об лед. Наде он так понравился, что еле от нее сбежал, правда, в ранге жениха.
Рисковать больше Сократ не стал и к почтальонкам больше не заезжал. Приехал домой в Теплый город с железной рудой в недрах. Именно тогда Ираида и Сократ познакомились.
Встреча Сократа и Ираиды на берегу пруда была более чем случайной. Между ними стал устанавливаться любовный, эмоциональный мост отношений. Сократ всегда выделялся из толпы, как цинния среди цветов, вроде и цвет тот же, да благородства больше. И вдруг к Ираиде подходит Сократ и предлагает выйти за него замуж. Все бы ничего, но разница во всем. Это он старше ее на 9 лет. Хотя других вариантов и нет, хотя у нее были два друга по школе и институту.
И Ираида соглашается на замужество. Вот, интересно, будут ли ее обсуждать все знакомые и незнакомые, а жить они ей не помогают, так какое право имеют на обсуждение ее действий? Для жизни нужна новая любовь.
Жизнь с мужем начиналась обычно. Они гуляли у пруда.
Так что с тобой? А, что теперь со мною? С небес моих исчезла синева, а сердце изнывает, как от зноя, и кровь вдруг заплескалась, как Нева. И боль в груди, как пламени жетоны, и синева пруда не помогла. Все тело плачет, превратилось в стоны, и в мыслях бес просвета только мгла! Освободить бы мозг от лишних мыслей, их очень много: солнца оборот, число напишешь – азбучные выси, и от ворот получишь поворот.
Пусть дождь со мной, пойду другой дорогой, пойму все сразу или по частям, прошу тебя, не перейди порога, отдай сердечко лучшим новостям. Ну, помоги мне дождик, дай мне света, реши мои задачи ты быстрей, мне укажи, где счастья ждать, привета. Когда меня найдет прекрасный Грей?
Бывает так, забудешь мудрость сердца. Все почему? Что верила ему. А ведь давно закрыта встречи дверца, себя он отдал, только вот кому? И потому метания под дождями, и потому нет света надо мной. Да, у тебя, меня давно не ждали. И жизнь моя покрыта дикой мглой.
Шпильки зеленых изящных босоножек проваливались в песке, когда Ираида шла по пляжу. Она была довольно милое создание с приличной копной светлых волос, сверкающих в лучах заходящего солнца, падающих на плечи. Одета она была явно не для пляжа, а для работы на твердой поверхности, где-нибудь в офисе под светом неоновых ламп. На лице ее играла вымученная
Пляж был городским, урбанистическим, ухоженным. С одной стороны песочная полоска соприкасалась и исчезала в пруду, с другой стороны к пляжу подходили современные строения, которые построили в первой линии от пруда, и предназначались для офисов преуспевающих фирм.
В нескольких шагах от женщины шел божественный мужчина, грациозный и гибкий в каждом своем движении. Он был одет просто и одновременно несколько торжественно: черные брюки и кремовая рубашка, которая неуловимо гармонировала с волосами женщины.
Но его слова совсем не подходили его внешности:
– Ираида, когда ты научишься ходить на шпильках?! Если еще раз твои каблуки утонут в песке, то я уйду от тебя навсегда! – кричал Сократ молодой женщине.
Женщина вздрогнула всем своим хрупким телом, из ее глаз брызнули слезы и покатились по ровным молодым щекам.
– Вот чертова баба, ходить на каблуках совсем не умеет! Можешь ты понять, что при ходьбе на каблуках наступают на носки, а на каблуки наступать нельзя! Каблуки не должны касаться песка!
Молодой муж ускорил шаг, догоняя жену.
Ираида шла, глотая слезы, но шла дальше, а ее тонкие шпильки медленно поднялись из песка и зависли в воздухе. Она пошла на носках босоножек, боясь коснуться песка каблуками. Слезы на ее глазах высохли, но осталась горечь в душе.
Они вышли на асфальтированную дорогу.
– Сколько можно тебя учить ходить на каблуках! Покажи каблук! Ты испортила песком зеленую шпильку! Совсем ты обувь не бережешь!
– Сократ, перестань на меня кричать, – сказала Ираида. – В песке всегда каблуки проваливаются. Зачем ты повел меня на пляж? Если бы мы шли на пляж, я бы надела босоножки без каблуков.
Мимо высоких домов они шли молча. Она училась молчать рядом с ним. У нее появлялась мысль, что ему она после свадьбы абсолютно не нравилась. Зачем она ему была нужна, она не понимала, но она была не молода, и ей льстило внимание молодого мужчины. Она была ему нужна для любви физической? Да.
Но для нее главнее не это. Ни на одном пляже не было красивее его мужчин. Ноги стройные и длинные, тонкая талия, плавно переходящая в мощный торс и широкие плечи. Тонкие запястья, прекрасные ладони, пальцы, ухоженные ногти. Красавец, а не мужчина.
Страх возникал у жены в присутствии мужа, и такое чувство редкостью для нее не являлось. Она всегда прятала кухонные ножи в стол. Она боялась сказать мужу слово поперек. Она выполняла все его прихоти и терпела его нескончаемую любовь.
Весна пришла в мой календарь, весна проснулась в сердце. Эй, все, забвенье льда, не тай, открой в стихи мне дверцу. Весна зиме наносит месть. Но грусть уже не колет. И холод есть, и солнце есть. Душа открыла космос.
Ираида была хорошей девушкой, парней не меняла, занималась прилежно своими делами и не страдала от любви и сопутствующих чувствам проблем. Она вышла замуж, когда ей не было и двадцати лет. Скорее это он на ней женился. Он к ней пристал как банный лист. Издеваться над ней или учить ее он стал сразу после свадьбы. Она еще слово "муж" не научилась произносить, а он уже постоянно делал ей замечания.