Лисбет
Шрифт:
– Покойного мужа?
– Он умер лет пять назад. Я, собственно, не встречалась с ним после его отъезда ни разу. Говорят, он последние годы бедствовал, жил на подачки родственников. Любовница его бросила, разумеется.
– Знаешь, грустная история. Не графа, твоя история. Особенно то, что ты не упомянула о других отношениях, о других мужчинах.
– Сначала времени не было. Старалась доказать себе и отцу, что могу сама пробиваться в жизни. А потом? Потом как-то не встречала хорошего мужчину. Нет, не смейся, мужчины были, двое, как же без них. Но такого, чтобы связать
– А родители живы?
– Отец умер, а мама живет все в том же поместье. У нее все хорошо, денег достаточно. У нее во флигеле живет с мужем дальняя родственница, помогает ей, скрашивает сельскую жизнь. Да и соседи имеются. Она не жалуется. Я к ней заезжаю иногда на Рождество.
– И не говорит, что хотела бы внучку?
– Еще как говорит. При каждой встрече и при каждом разговоре. Но в этом я ей не могу помочь.
– Что так? Что-то по женской части?
– Нет, не хочу от случайного мужика родить. Да и не к чему мне это. Совсем другие заботы. Все, хватит об этом. Иди-ка ты в свой пивной бар.
Пивной бар
И я пошел. Но сначала долго выспрашивал у хозяйки, куда ходят местные мужчины. Она сначала не могла понять, зачем это мне? Считала нас с Лиззи счастливой парочкой, сбежавшей подальше в глушь, чтобы побыть вместе. И вдруг я убегаю от нее, ищу мужское общество. Но все же объяснила. Такси здесь не дождешься в субботу, поэтому я пошел пешком, хотя накрапывал дождичек. Благо было недалеко. Собственно, в этом городишке все недалеко.
В пивной, когда я зашел, было немноголюдно. Да и само помещение не предназначено для шумной толпы. Два столика слева от входа и один столик побольше – справа. Вокруг него шесть стульев. Слева два молодых парня молча пьют свои вторые кружки. Первые рядом, уже пустые. За правым столом неторопливо разговаривают двое почтенных бюргеров. Одного я узнал. Это господин Брукмайер – управляющий замком. Его сосед, судя по одежде, священник. Местные жители испокон веков лютеране, но я не очень четко знаю, как его называть: пастор, евангелический священник или как-то по-другому.
Брукмайер увидел меня и приветливо помахал рукой, приглашая сесть рядом. Наверное, правильно, я ведь приезжий, уважаемый историк. Да и возраст соответствующий. Но это то, что мне нужно. Общество уважаемых и уважающих себя бюргеров, неторопливая беседа за кружкой доброго немецкого пива. Пастор рассказывал длинную историю о сердобольной прихожанке, которая приютила у себя беженку из Ливии, и пытается ввести ее в истинную веру. Мы с интересом слушали историю, запивая маленькими глотками пива. Потом я заказал для всех троих еще по кружке. Хорошее пиво располагает к дружеской беседе. Я спросил пастора:
– Как посещает службы новая прихожанка из Ливии?
– Почти как все, но чаще.
– А все?
– Обычно в воскресенье на службу приходит не менее пяти-шести процентов прихожан. Для нашего помещения это нормально. Не пусто. Хотелось бы больше, но это значительно лучше, чем в евангелических приходах Саксонии или Берлина. Однако в большие праздники, на Рождество например, церковь не вмещает всех желающих. Приходится верующим приходить пораньше, чтобы занять место.
Я обратился к Брукмайеру:
– А как служащие замка? Ходят в воскресенье в церковь? Ведь многие работают с туристами.
– Ходят те, кто не работает в воскресенье. Те, кто работают в помещениях Общества, в романском дворце.
– И господин библиотекарь в том числе?
– Нет, господин Либкнехт – католик. Он из швабов, они там почти все католики.
– Понятно. А новая прихожанка понимает, что читают во время службы?
Я обратился уже к священнику.
– Конечно, нет. Она еще плохо знает немецкий язык. Но она старается. Она будет хорошей лютеранкой.
О моем вероисповедании они тактично не спрашивали. Я хотел заказать еще по кружке, но Брукмайер запротестовал:
– Нет, так не положено. Теперь закажу я.
Мы уже хотели пригубить содержимое третьей кружки (у пастора и Брукмайера это была, вероятно, четвертая), но в пивную вошел, снял фуражку, аккуратно сложил мокрый зонт и привычно сел за наш стол полицейский. Я с ним не был знаком, но догадался, что это начальник полицейского поста в городе. К нему сразу обратился пастор:
– Что нового расскажете нам, господин Шульцмахер? Вы у нас источник всех новостей.
– Я думаю, вы могли бы быть для нас источником. Ведь это вам все наши кумушки приносят самые свежие новости.
– И небылицы. К сожалению, не могу вам рассказывать. Вы бы со смеху покатились, если бы услышали, что они мне рассказывают. А я слушаю с вниманием и сочувствием.
– Да, такая у вас служба. Я у себя на службе не могу сочувствовать моим «клиентам».
Я начал чувствовать, что не смогу выпить третью кружку. Как эти мужики спокойно пьют четвертую кружку, да еще с таким удовольствием? Внимательный пастор тихо подсказал мне:
– Вам туда, слева от стойки имеется дверь.
Я с благодарностью последовал его совету. Жить сразу стало веселее. Теперь я спокойно мог слушать разглагольствования полицейского начальника о еженедельных набегах туристов из Кёльна и даже из Франкфурта. С удивлением узнал, что не все немцы законопослушны. Ну, может быть, не немцы, а иммигранты, заполонившие благодатные немецкие земли. Он продолжал:
– Вот вчера, два каких-то турка или курда, кто их разберет, устроили драку возле ресторана. Пришлось их привести в помещение поста. Но ведь у нас нет переводчика. Разве поймешь, кто из них прав, а кто виноват? Пришлось отпустить обоих. Только внушение сделали, да они ничего и не поняли из наших слов.
Я не удержался и спросил:
– Это, наверное, были случайные люди, приехавшие на день-другой?
– Да, и непонятно, что им нужно. Может быть, искали работу. Но у нас своим работы не хватает.
– А имеются люди без определенных занятий, приехавшие надолго? Но не отдыхающие немцы, а сторонние люди.
– Вы интересуетесь в связи с происшествием в замке?
– Вы очень проницательны.
– Если люди ведут себя нормально, не мешают другим, не буянят, зачем нам ими интересоваться. Других забот хватает.