Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма
Шрифт:
— Бери трубку, продукт эпохи! — метушатся телефонисты-энкаведисты. — Приглашай его сюда на свидание! Быстро! Говори подлиннее — надо засечь этого фрукта на телефонной станции!
— Продукт эпохи у аппарата, — еле ворочает языком бедный Соцреализм-богатырь, из последних сил сжимая между ногами свой кран-гидрант, чтоб, не дай Бог, не прорвало и не затопило подвал.
— Где это вы пропадаете, типичный представитель? Почему в гости не заходите? — спрашивает в трубке очень знакомый голос с приятным восточным акцентом.
— Совсем пропадаю, товарищ
— А в чем, собственно, дело? Объясните спокойно. Чем смогу — помогу.
— Сил моих нет! Ваши телефонисты три дня и три ночи до ветру не пускают!
— А что они у вас делают? — Ждут из Ермании какого-то Гесса, сброшенного с парашютом!
— Успокойтесь. И успокойте товарищей. Передайте им, что Рудольф Гесс благополучно приземлился в Лондоне. Парашют — отдельно, Гесс — отдельно. Сходите во двор по своей нужде — это дело государственной важности. А я пока подожду у телефона.
52. ДЕЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ
Обернулся Соцреализм-богатырь, хотел порадовать своих друзей-телефонистов хорошей новостью из Кремля, передать им привет от Чудесного Нацмена, но тех как ветром сдуло. И след простыл. Были, и нету, лишь амбарная книга шуршит политическими анекдотами на раскладушке.
Пора и о себе подумать. Вылетел Соцреализм-богатырь во двор, вытаскивая на ходу свой опухший пожарный кран-гидрант. Во дворе тоже никого не видно, кроме подслеповатого странствующего палача с переносной гильотинкой, да чувствуется еще едва уловимый запах от наложенных с великого страху штанов промчавшихся по двору телефонистов. Понял Соцреализм, что до продувной уборной ему не добежать, и принялся справлять дело государственной важности прямо под дворовым средневековым забором, чудом спасшимся от наполеоновского пожара.
Стоит, значит, задумался. Справляет нужду богатырскую. Ручей журчит в подворотню, из подворотни потоком выносится на улицу и, сметая все на своем пути, впадает в Москва-реку. Чудесный Нацмен у телефона ждет. Эпоха Кузьминична из-за шторы изумленно глядит на диво-дивное. А забор уже плывет, поплыл, за ним плывет допетровская уборная, пережившая все гражданские смуты и вражеские нашествия — чуть что, все к ней бегут! Странствующий палач из уборной благим матом вопит:
— Тону! Спасите!
Большому кораблю — большое плаванье!
Уже географы рассуждают именем какого народного совместителя новую речушку назвать, а Соцреализм-богатырь все думу думает: «Новая Эпоха — она сегодня не в дверь стучит, а звонит по кремлевскому телефону».
53. РАЗГОВОР ПО КРЕМЛЕВСКОМУ ТЕЛЕФОНУ (продолжение)
Может час прошел, может — два. Отлил, застегнул штаны, вернулся в подвал и продолжил телефонный разговор:
— На душе полегчало, товарищ Генеральный Совместителиусс!
— Какие у вас еще проблемы? — ласково спрашивает Чудесный Нацмен. раскуривая телефонную трубку. — Не стесняйтесь, облегчайте душу до дна. Можете по большой нужде сходить, я подожду… Нет?.. Ну, тогда просите у меня что хотите и режьте мне правду-матку в глаза, а то скучно что-то.
— В сыром подвале живу! — пользуется случаем Соцреализм-богатырь. — Все в людях да в людях, как завещал отец. А ордер во дворец мне ваши телефонисты не выдают, как внебрачному сыну пролетарского писателя! Не положено, говорят, внебрачному!
— Ну, ордер во дворец — это не ордер на арест. Что-нибудь придумаем. А вот слух до меня дошел, что обижены вы на Совместную Власть, собираетесь эмигрировать на остров Капри… Нет?.. На «нет» и суда нет. А как вы относитесь к Пастернаку?.. То же «нет»?.. Не кушали никогда?.. Хорошо. Выходите на угол Горькина и Тверской-Ямской, там в проходном дворе вас ожидает черный автомобиль типа «ЗИС». Смело открывайте дверь и садитесь, вас знают в лицо.
И положил в Кремле трубку.
54. ЭПОХА МОНУМЕНТАЛЬНОЙ ПРОПАГАНДЫ
Восстал Соцреализм-богатырь из сырого подвала, как из гроба. Повел плечами, как Илья Муромец в тридцать три года: в жизни всегда есть место подвигу — только не зевай! Надел ботинки «прощай молодость», окропил подвал керосином из примуса, разжег простреленную амбарную книгу с политическими анекдотами, бросил книгу на пол, закрыл дверь на ключ, вышел во двор и утопил ключ в богатырском ручье.
Прощай детство, в людях и его университеты!
Вышел Соцреализм на улицу имени Горькина, конспиративно огляделся по сторонам, слежки и хвостов не обнаружил. Зато видит — со всех углов смотрят на него с портретов Народные Совместители из Совместного Комитета: с усами, в пенсне, с бородками-козликом, в картузах и в фуражках или попросту лысые. Не поймешь где-кто — одних снимают, других вешают. Так сплотились вокруг себя, что все на одно лицо, вроде Чудища Лаяйющего, — наверно, чтобы народ узнавал: кому хлеб отдавать, молоко, масло, мясо и далее по списку.
На каждом же перекрестке какие-то гранитные макары стоят с острова Пасхи: профессор Карл Фридриксонн с полным гранитным собранием сочинений, экономист Н.Ильин дорогу вперед перстом указует, Чудесный Нацмен с телефонной трубкой, шинель снял, жарко; еще дальше — Максимильян Горькин в тюбетейке и в единственном пиджаке.
Куда ни плюнь — попадешь в портрет, куда ни кинь — торчит какое-то многопудье. Лафа художникам и скульпторам в Эру Художественного Оформления и в Эпоху Монументальной Пропаганды!
55. ЛОШАДЬ УПАЛА!
Смотрит Соцреализм дальше: улица корчится безъязыкая, мерной поступью идут по улице трудовые будни. Черны вороны разъездились, везут добычу из Бутырок в Кресты, из Матросской тишины на Лукьяновку. Счастливая дворняга крадется вдоль стен с человечьей берцовой костью в зубах, под стеной валяется чье-то мертвое тело в фуфайке — черт его разберет, то ли тело спьяну померло, то ли с голодухи, то ли на месте приведено к общему знаменателю за появление на улице в хмуром виде.