Лишний свиток
Шрифт:
И тут я задумался: вроде как сам Морровинд — это изначально море, в которое выкинули сердце какого-то Лохана. Кто был этот лохан, зачем ему ампутировали столь важный для жизни причиндал — не знаю, ну да не суть. А дело вот в чём: Морровинд (хотя это не совсем верно, скорее Вварденфелл, как название острова) появился на месте падения этого сердца на океаническое дно. Собственно, роковая дыра извергается в режиме реального времени из-за этой детали. Так вот, это сердце, помимо того, что краеугольный столп сюжетки Морры, реальный факт и причина
Так вот, сердце это то ли пробой в обливионщину делает лютый, то ли само фонит магией — чёрт знает. Но даэдры всякие на Вварденфелл снуют, как к себе домой, именно из-за этого. Просто нет иных вменяемых причин.
Так вот, все эти мудрые мысли приводят к закономерному выводу: флора и, частично, фауна Вварденфелла не кажется морской и глубоководной. Она такая и есть, адаптированная-подогнанная под существование на воздухе колдунством сердца Лохана. Ещё бы вспомнить, куда там ударение ставить, озадачился я.
А караван тем временем вставал на ночёвку, на моё «пойду потренируюсь» Вурвар только кивнул. Так что отошёл я за пусть невысокие, но вполне деревья. И призвал Анаса, озадачив, для начала, некрохрыча актуальным вопросом: куда ставить ударение-то?
— БЕСТОЛОЧЬ! — замогильно завыл некрохрыч, после минуты выпучивания глазниц. — Сам ты лохан, придурошный потомок!
— Не ори, а по делу отвечай, — отмахнулся я от подпрыгивающей призрачной мертвечины.
— Лорхан, — буркнул мертвечина. — Куда ударение, помимо твоей безмозглой головы, ставить — догадаешься?
— Если ставить ударение по моей мудрой голове, то она, во-первых может стать бестолковой, как ты тут врал. А во-вторых — тебе тоже прилетит, как я думаю. А то пожрать-потрахаться достаётся, а пинков — нет? Так не бывает, — отрезал я.
— И не так бывает, — гадствовала мертвечина. — Но да, прилетит, — признал он.
— Ладно, а кто он есть-то? Аэдра какой? И за что ему сердце-то выковыряли и кто? — заинтересовался любознательный я.
В ответ мертвечина надулась, задрала призрачное отсутствие носа, выдержала театральную паузу… и пожала плечами.
— А я не знаю.
— Издеваешься? — кисло поинтересовался я.
— Нет. Понимаешь, Рарил, это история создания Нирна. Есть общеизвестная легенда, что он обманом заставил Аэдра создать Мир. За это ему вырвали сердце, в наказание.
— И он может быть даже даэдра, если так, — задумался я.
— Может. Легенды противоречивы, у желтожопых остались предания, что он вообще был полководцем человеков, в войне против меров.
— Спартак бессердечный. И Прометеем отдаёт, — прикинул я.
— Есть такое, — признал некрохрыч. — Я — не знаю. Подозреваю, из живых и рождённых — не знает никто. А бессмертные молчат. Но сердце есть.
— Да уж догадываюсь. Ладно, наши благодарности за ликбез, — расщедрился на спасибки я. —
— Ну… я… — заюлила мертвечина. — Знаешь, как они достали?! — взорвался он. — Ну вот…
— Да в общем — могу представить. Теоретически, — ответил я. — И даже не особо возражаю: отпинал — и молодец. Но ты нахрена магию использовал, некрохрыч?! Ты меня чуть не прибил!
— Какую магию? Погоди, Рарил, я использую магию. Твою. Точнее — ты её используешь, представляя мне вместилище.
— А огоньком пёрнул скамп, — иронично откомментировал я.
— Ну да, скамп-маг, — растерянно выдала мертвечина.
— А такие бывают? — озадачился я.
— Самые старые — да. А причём тут «не прибил»? — уточнил Анас.
Ну я и рассказал, что, как куда и вообще. Мертвечина выслушала, помоталась кругами, простёрла в мою сторону указующую костяшку и заявила:
— Сам виноват!
— В чём?! — возмутился я.
— Ну и я, немного, — убрал наглую костяшку умертвий. — Очень уж завёлся, даже не заметил. Смотри, это, — похлопал он по призрачной плоти, — твоя магия. Я в нёё… ну вселён, скажем так.
— Так, я создаю призрачный скелет. А ты, по сути, одерживаешь этот магический конструкт?
— Примерно так. Несколько сложнее — у нас есть связь. Но процесс создания ты не контролируешь: это именно свойство нас, данмеров.
— А могу?
— А даэдра знает. Теоретически — да, а на практике я про это и не слышал.
— Посмотрим тогда. Ну ладно, я создаю, пусть и неосознанно. А утечка этой обливионщины откуда?
— Так скамп в меня, похоже, попал огненным мячом. Но ты… ну в общем, я хотел остаться, а ты добровольно и бесконтрольно давал энергию. И куча её ухнула на сохранение дестабилизированной заклинанием формы. И… спасибо, наверное.
— Пожалуйста, наверное. Цундере, — хмыкнул я в адрес мертвечины.
— А сам-то? — хмыкнул мертвечина в ответ.
Помолчали, осознавая и наслаждаясь своей цундеристостью. Но, распахнув объятья, друг другу на шею бросаться не стали, что и хорошо.
— Так, — встряхнулся я. — Мы такие замечательные и души в друг друге не чаем…
— Из соображений здорового практицизма. И продолжения Рода, — воздел костяшку умертвий.
— Точно цундере, — припечатал мертвечину я, на что Анас лишь развёл лапами. — Ладно, Анас, ты мне расскажи — что за, прости меня логика, «яичная шахта»? Вроде в игре было, но я толком не понял.
— Слушай, — кивнул дух.
В общем, выходила такая загогулина, что есть квама. Этакие магические мутанты, потому что методологически, на основание знаний меня, определить, «кто» они, Анас не смог. Признаки и насекомых, и моллюсков, и зверей. Теплокровность, например, при нескольких стадиях развития, от яйца к личинке и прочее. Ну и типично насекомая иерархия, с делением на рабочих, воинов и всё такое.