Лисьи Чары
Шрифт:
Оборотень оторвал ладони от камня и теперь касался Стопы только самыми кончиками окровавленных пальцев. Левая рука заметно дрожала от напряжения, но лис предпочел не обращать на это внимания, как он не замечал боли, зародившейся глубоко в костях. Чары ведьмы, проникшие в тело, усилились многократно, Низу стиснул зубы и широко распахнул глаза. Вокруг был туман, густой, каким он не бывает в мире обыкновенном. "Странная стена..." - отрешенно подумал лис, запускаяв туман руки. Их обожгло резкой болью, сразу же свело судорогой пальцы. Оборотень вскользь представил себе собственные ладони - изрезанные, обожженые и окровавленные. Нет, ничего хуже с ними случиться уже не может.
Цепкие пальцы левой руки быстрее справились с судорогой и болью и схватили туман в горсть. Стена была вязкой, как ореховая патока. Низу показалось, что на губах он чувствует сладость пополам с горечью. Нет. Только привкус крови из-за прокушеной губы.
Он так и не сообразил, что ему делать. Если бы оборотень владел приемами канзары, то сделал бы стену вязкого тумана чем-то иным, податливым, а потом уничтожил. Если бы на его месте сейчас лежала Пан, она бы наверняка справилась. Если не умерла раньше. Нет, человеку такое не выдержать. Даже оборотню не выдержать. Может, если бы он был сидом...
Низу огромным усилием заставил себя поднять руки выше. Теперь он видел багровые от крови кисти, изломанные пальцы и клочья тумана, стискивающие запястья. Нет, не клочья, нити.
"Что может быть проще?" - с мрачной ухмылкой сказал он себе.
Он представил, что туман, это клубок, переплетение мягкий шерстяных нитей. Нужно только найти кончик и размотать клубок. Останется только кучка шерсти, спутанная и бесполезная. Из мотка пряжи можно сделать полотно, а можно просто выкинуть его за ненадобностью. Да, что может быть проще...
Низу протянул левую руку, ища проклятый воображаемый кончик воображаемой нити. Железистый привкус крови стал сильнее. Боль усилилась. Все труднее было концентрировать внимание на цели. Прикрыв глаза лис предствил себе карты. В далекой и относительно безмятежной юности он баловался раскладыванием пасьянса, причем - на деньги. Сложив легендарный Глаз Ловра, он заработал себе на недельное проживание в самой дорогой гостинице Скенго. Теперь лис начал мысленно раскладывать его, что позволило забыть на какое-то время о боли.
* * *
Пан прислонилась спиной к липкому от смолы еловому стволу и отдышалась. Эйслин не отставала, и ведьме бег по лесу давался куда проще. Шутовка уже три раза подвернула ногу, ободрала локти и колени. Во что превратилась во время погони юбка, и говорить нечего. Похоже, судьба такая была у всех платьев Пан - превращаться лохмотья, годные только на половые тряпки и ветошь для конопаченья стен. Утешало только одно: судя по тому, как настроение ведьмы поднималось и переходило в безумную эйфорию, бежали они обе в правильном направлении. О прочих ведьминых поводах для радости Пан предпочла не думать.
Она привела дыхание в порядок, выбрала из волос иглы и острые листья какого-то незнакомого растения - растительность впрочем была знакома шутовке в основном по ботаническому саду - вытащила из ладони длинную занозу и продолжила свой бег. Лес стал значительно реже и чище, больше не приходилось перелезать через поваленные стволы или, хуже того, через целое нагромождение поваленных стволов, похожее на баррикаду. Стали попадаться обломки каменных колонн и даже скульптур, украшенных причудливыми узорами. В орнаменте сплетались в какой-то патологической, отдающей откровенной эротикой, страсти лозы. Пробегая мимо, Пан сообразила, что это, видимо, буквы сидов. По крайней мере в учебнике, однажды все же открытом в далекие школьные годы, была очень похожая картинка. Здесь, на опушке леса, сильно пахло каким-то древним колдовством. Тут шутовка вспомнила, что Стопу создавали сиды. Здесь, наверное. было их поселение, разрушенное с уходом времени Ловров.
– Красивые места!
– крикнула у нее за спиной Эйслин.
– Здесь была небольшая тара, Оддейг, кажется. Здесь жили счастливые сиды, но их всех уничтожили, а деревню сожгли. Их время ушло. Сейчас ушло время слабых магов, их слабого короля и всего слабого королевства. Тебе самой не противно быть игрушкой живого трупа, а?
Пан могла бы не реагировать и на эту провокацию, тем не менее, она ответила с со всем достоинством, возможным, когда бежишь довольно давно, и уже началось колотье в боку:
– Злотан - замечательный человек!
– Брось, девочка, - в голосе Эйслин, и без того ленивом. послышались откровенное сожаление и тоска.
– Ты не знаешь, что он за человек, верно? Король - политик, даже если он прикован к постели. Даже если он слабый политик и никудышный король.
– А вы не пытались обращаться со своими возражениями к королю лично?
– поинтересовалась шутовка, устроив себе очередную передышку за нагромождением резных камней, оставшихся от какого-то дома.
– Я участвовала в опаснейшей битве против одного из последних могущественных некромантов вместе с твоим отцом и этим ничтожеством - Рисклом, - холодно сказала Эйслин. Она тоже остановилась, и это очень не понравилось Пан.
– Я прикрывала спины двух наглых колдунов-карьеристов, я готова была разделить с ними все: жизнь, смерть, постель и победу. И что же? Они бросили меня, когда в меня попало одно из заклинаний некроманта. Меня! Я была их верной подругой, а они бросили меня и уехали в столицу пожинать лавры! Много лет я скиталась по стране, отталкиваемая всеми, пока...
В этот момент Пан надоело слушать, и она побежала дальше, надеясь, что ведьма замешкается. Как оказалось, Эйслин прекрасно может продолжать свой монолог и на бегу. Прислушиваться шутовка не стала, тем более что ведьма попросту жаловалась на жизнь, короля, архимагистра Мартиона и лично Герна с Рисклом. Список ее претензий к миру был непомерно длинен. Пан уже выбралась из леса под звездное небо, а ведьма и не подумала замолкнуть.
В поле было светло - над головой висела крупная полная луна молочно-белого цвета с легкой желтизной, какая бывает у дорогого сына. Пан замерла на секунду, и это промедление чуть было не обошлось ей слишком дорого - Эйслин почти сумела схватить шутовку за рукав. Пан вновь бросилась бежать, что теперь оказалось значительно сложнее. Поле давало обманчивую надежду, что здесь-то уж не обо что будет споткнуться, но под ноги все время попадались кочки, камни, кротовые норы и даже неглубокие но все равно опасные ямы. Однако, Пан упала и споткнулась только когда ее ослепила вспышка.
– Умный мальчик, - довольным голосом прокомментировала Эйслин.
* * *
Нужная нить наконец-то далась в руки, но к этому моменту лис уже совсем обессилел. Крови он потерял больше, чем за все предыдущие дни, камень стал скользким и липким. Жертва действительно вышла кровавой. Напрягая последние силы, оборотень потянул воображаемую нить на себя и начал наматывать ее на руку, на локоть, как когда-то давно делал его дед, если нужно было смотать спутанную веревку. Нить-стена жгла кожу, но как не странно, кровь успокаивала боль. Вскоре стало легче дышать, да и туман немного рассеялся. Вид с камня открывался удивительный, и Низу залюбовался им, несмотря на боль и усталость. Ночь на изнаночной стороне была золотистой, искрящейся, необыкновенной. Краски там были ярче, пронзительнее, и видны были нити, связывающие все детали мира - ну, раз уж он теперь был полотном. Ночь мира обыденного была серой из-за яркого света луны, необыкновенной в своей обыденности. Наверное, никому из оборотней или канзар еще не удавалось увидеть обе половины мира сразу, понять, насколько они похожи и при этом не имеют между собой ничего общего. Резкий приступ боли, перетерпеть которую было почти невозможно, заставил оборотня зажмуриться и стиснуть зубы. Рот заполнился кровью, и непонятно было, идет она горлом, или же сочится из прокушенных губ.