Листопад

Обычно она просыпалась легко и до будильника. Не размыкая век потянуться, разбросав руки по тёплой мятой простыни, улыбнуться новому дню, нащупать босыми ступнями прохладный пол и, наконец, открыть глаза. Сегодня всё было по-другому.

Противная громкая трель будильника взметнулась у самого уха, нагло и беспардонно прорываясь сквозь сон. Ещё не проснувшись, Света вскочила с кровати, силясь открыть слипшиеся глаза. Ноги обожгло холодом. Зябко передёрнув обнажёнными плечами, которые уже пошли мелкими пупырышками, она поплотнее завернулась в одеяло, пытаясь нащупать ту тонкую нить, что как клубок Ариадны привела бы её в тот самый момент,

***

– Шевелись, опоздаем же! – до пары оставалось всего несколько минут. Зажав под мышкой томик со стихами Блока, Светлана ускорила шаг. Правильно говорят, как день начнёшь, так его и проведёшь. Сначала этот тяжёлый сон, после которого она проснулась с мокрыми глазами (ещё бы помнить, что снилось), потом этот грёбанный будильник, от которого до сих пор гудит голова, холодильник, в котором разве что только мышь повеситься не успела… А теперь ещё и автобус, опоздавший на пятнадцать минут.

– Ветка, – запыхавшись засмеялась бойкая семнадцатилетняя толстушка, – куда ты так поскакала, побереги мои короткие лапки, я ж не успеваю за тобой…

– Андрей Иваныч хоббитов ждать не будет, – всё так же на бегу ответила Света.

Девушки дружили со школы, хотя были совершенно разными. Светлана или Ветка, как её ласково называла Натали, была тихой, романтичной и загадочной. Тонкие длинные светлые волосы, осиная талия, ломкие звенящие запястья, запах лаванды, близоруко блуждающий взор и сонник под подушкой – вот, пожалуй, те слова, что приходили в голову при первом взгляде на Свету. Наташка же, которая на иностранный манер гордо именовала себя Натали, была полной противоположностью своей подружке: маленькая хохотушка, острая на язык, она вечно везде опаздывала, носила короткое каре и яркие гетры, ругалась матом и до неприличия обожала красное вино. Они были как ночь и день, луна и солнце – совершенно разные, но идеально дополняющие друг друга. Пока Ветка писала за подружку домашку по литре, Ната как орешки щёлкала задачки и уравнения, не забывая возвращать Светлану из мира фантазий и грёз на грешную землю. Пока Света мечтала о принце, твёрдо верившая, что судьба сама столкнёт их лбами в тот единственно нужный момент, Натали меняла кавалеров как перчатки то с правой, то с левой руки. Единственным, что всегда объединяло их, была дружба, незыблемая и нерушимая. Они и после школы не сумели расстаться и поступили мало того, что в один универ, так ещё и в одну группу. Зачем Наташка, которая Тютчева от Фета отличить была не силах, пошла на филфак – не знала и она сама. Теперь девчонки продолжали сидеть за одной партой, нервируя преподавателей. Вот и сейчас Ветка, пропуская слова Андрея Иваныча мимо ушей, чертила на полях беспорядочные картинки, никак не касающиеся темы лекции.

– Селивёрстова, может расскажешь нам о процессе падения редуцированных гласных? Или ты в ботанику ударилась? – насмешливо вздёрнул бровь преподаватель, разглядевший в тетради нарисованный кленовый листочек. С задних парт раздались приглушённые смешки.

Светлана подняла расфокусированный взгляд и неловко улыбнулась. Девушка не любила находиться в центре внимания, но из-за своей рассеянности часто именно в нём и оказывалась. Как сейчас. Проклиная свою глупость и невнимательность, она поднялась с места и пошла к доске, провождаемая громким ободряющим шёпотом Наты:

– Ветка, задай жару.

Натали не сомневалась, что её любимая подружка как всегда ответит с блеском и получит наивысший бал. Уж в чём, а в падении редуцированных Света точно разбиралась.

***

– Ну и чего ты сегодня такой пришибленный? – Алина повисла на шее у парня, прижимаясь к нему изо всех сил.

– Аля, отстань, – он с усилием расцепил её руки и отодвинулся подальше. Они встречались полтора года, и настырность девушки ему порядком уже надоела. Никакого личного пространства, только общие пары, обеды в студенческой столовке, один проездной на двоих и профиль в твиттере, в который он не написал ни слова.

– Ну пупс, – проныла Алина, скривив надутые накрашенные губки.

– Не выспался, вот и всё, и чего ты постоянно во всё лезешь?

– Потому что, – выдержав многозначительную паузу, она добавила, – люблю я тебя, вот почему.

– Тогда будь добра, отцепись хотя бы на минутку, – попросил он девушку, которая снова прилипла, как банный лист. Прилипла, и не оторвёшь, – ты везде, даже во рту вон, волосы твои. Могу я хотя бы с утра побыть одиноким и недовольным?

– Да пожалуйста, – и, резко отвернувшись, Алина вошла в аудиторию, сердито постукивая острыми каблучками.

– Ну наконец-то, – он потёр ладонью сонное помятое лицо, взлохматил волосы и прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Теперь появилось время подумать.

Ему, такому ярому прагматику и реалисту, было непонятно, почему какой-то сон заставил его грузиться всё утро, наорать на водителя маршрутки, который рулил так, будто вёз дрова, а не людей, и обидеть Алю. Обычно ему вообще ничего не снилось, и пусть бы так и продолжалось. Всё куда лучше, чем с открытыми глазами видеть это незнакомое наивное лицо в облаке белокурых лёгких волос. Лицо, которое даже отдалённо не было похоже на лицо его девушки.

– Эй, ну ты идёшь? Вообще-то, пара уже началась, – выглянула из аудитории Алина, стараясь выглядеть безразличной.

– Да иду я, иду.

Он ещё раз потёр лицо, поднял с пола рюкзак и ленивым шагом направился к кабинету, надеясь, что математический анализ уж точно выбьет из его головы всякую дурь.

Если бы твоего тепла

коснуться могла б

ладонями…

Светка закрыла ноут, отодвинула толстую тетрадь на кольцах и с шумным вдохом потянулась. Захрустели позвонки, уставшие от многочасового нахождения в одном положении. Когда Ветка была мелкой, мама постоянно стояла за спиной, дёргая за тонкие косы с яркими лентами всякий раз, как у девочки появлялось желание скрючиться буквой зю, закинуть ногу на ногу и уткнуться носом в тетрадь. Сейчас же мамы рядом не было. Можно было ноги закидывать хоть за голову, а носом буравить стол в надежде докопаться до сути пространных философских теорий, но… Старость не радость, и Светкина спина молила о пощаде, втайне скучая по маминым заботливым рукам.

Часы показывали половину десятого. Светлана подумала, что сейчас самое время лечь спать, не рискуя проспать первую пару. Она вообще была, как говорят, жаворонком. Уже часов в девять вечера её начинало вырубать. Глаза зарывались, тело становилось вялым, а голова переставала соображать. Наташка, привыкшая совсем к другому режиму, вечно ругалась, когда оставалась у Светки с ночёвкой. Натали любила долго распивать чаи, смотреть фильмы под попкорн до трёх ночи и только потом, после долгих уговоров, ложиться спать. Светка же в двенадцать засыпала прямо в том положении, в котором находилась. «Скажи, вот зачем я с ночёвкой оставалась, чтобы спать?» – бурчала обычно Натали, тормоша подругу. Но Светка ничего с собой поделать не могла, зато и вставала с утра пораньше, и на первые уроки никогда не опаздывала.