Листы дневника. Том 1
Шрифт:
Механические вычисления завели в дебри. Появились всякие упрощающие вычисления линейки и аппараты. Но оказывается, что в руках человеческих и эти хитроумные аппараты врут. Много где понаставили роботов. Уже не раз роботы остановили городское движение, привели умы в смущение ошибочным подсчетом голосов. Робот ошибся, робот испортился, так спокойно говорят люди. Продолжают, несмотря на ужасающее количество оставшихся без работы, выдумывать новых роботов, нисколько не смущаясь, что робот в своем конечном развитии не приведет человечество ко временам расцвета. Страшна бесчеловечная механизация. Именно бесчеловечность рождается в холодных вычислениях. Где же новые поступательные духовные движения, где же оживления всяких пустынь,
Все еще грохочет гром. Точно бы напоминает, что забыли еще о Чем-то, утратили представление о Ком-то и утеснили себя там, где были суждены неслыханные преуспеяния. Конечно, робот отсчитает на своей механической линейке, что все случайно. И в этих прискорбных "случайностях", в бездне случайных несчастий, войн и злодеяний не будет места на линейке робота механически отсчитать, где же начнется просветление. Кстати, и железная рука робота дрогнет, прикасаясь к линейке, а в ряду цифр выскочит неожиданный нуль и испортит предположенный итог. В итоге робота и без того утесненному малому служащему будет предложено питаться акридами или воздухом и будет разъяснено, что будет весьма полезным для человечества, если один рейс превратится в один мильрейс, то есть станет в тысячу раз меньше. Мало ли что может происходить от дрогнувшей руки робота! От удара грома может вздрогнуть механическая рука и показать не то, что следует.
Но никакие роботы не победят дух человеческий. Поистине, не зальешь его наводнениями, не испепелишь его жарою. Все-таки проснется он, его дух вечный и одаренный, и уже не на механической линейке, но в озаренном сознании он вспомнит о добротворческом устремлении, которое ведет к вратам расцвета. И ключ найдется.
26 Июля 1935 г.
Тимур Хада
Публикуется впервые
Открытые врата
"Прошлое — ничто перед будущим". Не раз приходилось так усовещевать тех, кто сомневался в будущем и горевал лишь о прошлом.
"Из древних, чудесных камней сложите ступени грядущего". И так много раз писалось для тех, которые не хотели оценить сокровищ, накопленных в прошлом.
Странны такие противоположения. Кто обернут лишь к прошлому, а кто только смотрит на будущее. Почему же не мыслится синтез, связывающий одну вечную нить знания? Ведь и прошлое и будущее не только не исключают друг друга, но наоборот, лишь взаимоукрепляют. Как не оценить и не восхититься достижениями давних Культур! Чудесные камни сохранили вдохновенный иероглиф, всегда применимый, как всегда приложима Истина.
Естественно, невозможно жить лишь в дедовском кабинете. Сам мудрый дед пошлет внуков "на людей посмотреть и себя показать". В записи о дедовском кабинете так и сказано. Уже не говоря о многих колючих и взыскательных дедах, но даже и хорошие из них не всегда ответят будущему мужественно и открыто.
Тем не менее в дедовском кабинете накопилось то, что не найти во вновь отстроенном доме. У деда сохранились и многие рукописи, которым не пришлось быть широко напечатанными. Было бы легкомысленно вдруг отказаться от всех прекрасных накоплений.
Когда-то каждое будущее станет прошлым. Пусть шлифовка алмазов будет другая, но достоинство камня сохранится. Так говорим о полном устремлении к будущему. Конечно, будущее в своей беспредельности окрыляет и вдохновляет. И вообще, разве можно не любить будущее? Разве прошлое не является чудесными вратами к тому же будущему достижению?
Перл Бэк в своей последней статье о творческом духе Китая приводит следующий эпизод: "Мой друг, который является сыном старой конфуцианской семьи и однажды сам был последователем Конфуция, но теперь горделиво объявляет себя ничем, выразился оскорбительно: именно конфуцианизм убил в нас творчество. Конфуций учил нас смотреть лишь назад, на мертвых, как на пример для нас. Ничто оригинальное, все, не сотворенное по старым меркам, было неправильно. Этот обычай ¬равняться по другим — внедрялся в наше мозговое вещество целыми столетиями, и потребуется другое столетие, прежде чем мы сможем сделаться самими собою". Но молодой социалист сказал: "Нет, это империалистические императоры, которые повредили нам. Они видели путь удержать народ от мышления и заставляли умы основываться на старых классиках, как единственных средствах для продвижения, так что лучшие мозги в стране были заняты изучением мертвой литературы вместо того, чтобы думать и творить в той современности, в которой они жили". А юный экономист сказал: "В конце концов, это просто вопрос экономики. Искусство и творческий дух могут процветать лишь во времена мира и благосостояния. Теперь уже годами мы не имеем ни мира, ни изобилия, как же мы можем мыслить, чувствовать и творить?"
Все три мнения подобраны чрезвычайно характерно. И нам не раз приходилось слышать умаления древних философов именно с упоминанием Конфуция. Но, в конце концов, который же из заветов Конфуция запрещал мыслить о совершенствовании, о будущем? Если кто-то изуверски извращал смысл его указаний, то об этом можно лишь сожалеть, но не умалять великого мыслителя Конфуция.
Еще недавно так же точно нападал на Конфуция известный профессор, и невозможно было понять, чем ему самому помешал древний мудрец, ибо профессор не был ни игнорамусом, ни отрицателем по природе. Наоборот, он был знатоком и ценителем отечественной и мировой литературы. Очевидно всюду в преходящих волнах жизни и пророки и мудрые должны быть временно похуляемы для будущих обновленных утверждений.
Но должна же, наконец, наступить та творческая эпоха, когда знание будет лишь отворяющим, но не отвращающим. Нет новшества в осуждении. Оковы осуждения принадлежат тюрьмам, как и всякие оковы. Время ценно. Энергия благословенна. Опыт — почитаем. Не на осуждение тратить все эти ценности. Безумна такая растрата, когда силы так безмерно нужны для устроения и создания.
Входя под древние своды, не собираемся остаться жить под ними, но всегда помним поучительные начертания, усмотренные на старинных камнях. Знание старины убережет и от излишнего самохвальства. А вдруг окажется, что когда-то что-то лучше делали или знали нечто, нами утраченное. И в катакомбах и в пещерах не замирала, но кипела такая творческая мысль, мощи которой можно лишь поучиться. Самоотвержение, познание труда, подвиг, неустанное творение вызовет не осуждение, но благую внимательность и проникновенность.
Люди различаются на осуждающих и на творящих. Но там, где заложено творчество, даже тюремные стены не подавят его. Сколько замечательных нахождений и трудов сотворено именно в тюрьмах. По счастью, дух человеческий не знает тюремных затворов. В полной готовности к творчеству, во имя славного грядущего не будем умалять прошлого со всею его поучительностью. Чаще всего подобные умаления не что иное, как прием ораторства. Но прейдя границы минутного увлечения, люди понимают, насколько неблагоразумно пренебрежение и начинают чувствовать ценность Культуры во всем ее широком понимании.
Достаточно знаем, сколько научных данных сохранено пирамидами. Также знаем и современные государственные доходы от пирамид. А ведь сколько злословий было послано их строителям. Знаем расходы по построению Версальского дворца. Также знаем, что они равняются затратам по постройке одного броненосца, который через десятилетие признается устарелым, негодным и уничтожается на слом. Знаем и то, насколько Версаль является национальною гордостью Франции и дает поучительный образовательный отдых народным массам. Знаем и Тадж-Махал, и храмы Нары, и святилище майя, и дворцы Италии. В современных министерствах туризма все эти не раз кем-то осужденные здания занимают первые места.