Лисья нора
Шрифт:
— На самом деле нам даже на руку, что ты из такой глуши, — заметил Ваймак. — Ни в команде, ни в твоей школе никто не знает, что мы здесь. Мы не хотим, чтобы этим летом твоя фамилия мелькала в новостях. На ближайшее время у нас своих забот по горло, и мы не собираемся тебя во все это втягивать, пока не устроишься в общежитии. В контракте есть пункт о конфиденциальности — поэтому до начала сезона в августе ты обязан молчать о том, что вошел в состав «Лисов».
Нил снова всмотрелся в лицо Кевина: может, все-таки узнал?
— Это плохая идея, — сказал он.
—
Лучший выход — исчезнуть. Даже если Кевин его не узнал, затея все равно хреновая. «Лисам» и так уделяют в новостях много внимания, а с переходом Кевина станут уделять еще больше. Нилу попадать в фокус ни к чему. Надо разорвать контракт Ваймака на мелкие кусочки и валить.
Сбежать — значит выжить, но ведь Нил и без того занят исключительно выживанием. Его жизнь — это постоянная смена имен и мест, постоянное бегство без оглядки. Как только где-то осел — собираешь вещи и подрываешься. А прошлом году, когда умерла мать, он остался в полном одиночестве и с тех пор просто бесцельно плыл по течению, не зная, куда его вынесет.
Не знал он и того, сможет ли во второй раз отказаться от экси. Игра — единственное, благодаря чему он ощущал себя живым. Контракт с Ваймаком даст возможность играть и притворяться нормальным еще какое-то время. Ваймак сказал, это на пять лет, но Нилу необязательно оставаться на весь срок. Он может смыться, как только пожелает, так ведь?
Нил снова посмотрел на Кевина. Тот его не узнал, но, возможно, где-то в подсознании вспомнил мальчишку, с которым был знаком много лет назад. Его прошлое заперто на замок в памяти Кевина. Это доказательство существования Нила, как и экси. Кевин — подтверждение реальности Нила и, пожалуй, самый верный ориентир: если Нил будет находиться рядом с ним, если они будут играть в одной команде, он не пропустит момент, когда Кевин начнет что-то подозревать. Как только пойдут лишние вопросы или косые взгляды, Нил исчезнет.
— Ну так что? — поторопил Ваймак.
Инстинкт самосохранения ожесточенно боролся с желанием, и эта борьба повергала Нила в бессильную панику.
— Мне надо поговорить с мамой, — сказал он просто потому, что не нашел другого ответа.
— Зачем? — не понял Ваймак. — Ты ведь совершеннолетний, так? В личном деле указано, что тебе девятнадцать.
На самом деле восемнадцать, но раз в фальшивой анкете написано девятнадцать, пусть так и будет.
— Все равно надо посоветоваться.
— Она за тебя порадуется.
— Наверное, — тихо согласился Нил, хотя это тоже было неправдой. Узнай мать, что он хотя бы задумался над этим предложением, она пришла бы в ярость. Может, и к лучшему, что она ничего не узнает, только разве к «лучшему» должно отзываться в груди нестерпимой болью, как от удара ножом? — Я поговорю с ней сегодня вечером.
— До дома подбросить?
— Не надо, я сам.
Ваймак обернулся к Кевину.
— Ждите меня в машине.
Кевин собрался бумаги и соскользнул со своего насеста. Эндрю, стоявший за дверью, покинул раздевалку вместе с ним. После того как они удалились, Ваймак посмотрел на Нила со всей серьезностью.
— Хочешь, мы побеседуем с твоими родителями? — предложил он.
— Не надо, я сам, — снова сказал Нил.
Следующий вопрос прозвучал с убийственной прямолинейностью.
— Родители тебя бьют?
Нил уставился на него в полнейшем недоумении. Это прозвучало настолько бестактно и во всех отношениях грубо, что не стоило и пытаться ответить. Ваймак, очевидно, это понял и сразу продолжил:
— Давай-ка все проясним. Я спрашиваю об этом не просто так. Тренер Эрнандес подозревает, что несколько раз в неделю ты ночуешь здесь. Он думает, у тебя дома не все ладно, поскольку ты не уходишь вместе со всеми и не позволяешь никому встретиться с родителями. Поэтому он и написал про тебя — решил, что ты мне подойдешь. Понимаешь, да? Тебе известно, каких ребят я отбираю в команду. Не знаю, прав ли Эрнандес в своих догадках, но что-то мне подсказывает, что он недалек от истины. В любом случае, раздевалку на лето закроют. Если у тебя проблемы с родителями, мы можем устроить твой переезд в Южную Каролину пораньше.
— В смысле? — не понял Нил.
— Эндрю с братьями на каникулах остаются в городе. Они живут у Эбби, нашего командного медика. Лишнего места у нее нет, но в июне открывается общежитие, а до тех пор можешь перекантоваться у меня. Квартирка, конечно, тесная, зато есть диван — на нем всяко мягче, чем на голой земле. Скажем, что ты на испытательном сроке. Половина поверит, половина — нет, но это и неважно. В «Лисы» кого зря не берут, и всем понятно, что, будь ты посредственностью, мы бы с тобой не связывались. Подробности твоей жизни меня не касаются, а сам я не стану приставать к тебе расспросами и, уж поверь, не стану трепаться.
Обрести голос Нилу удалось лишь со второй попытки:
— Зачем это вам?
Ваймак с минуту молчал.
— Думаешь, я сколотил эту команду ради пиара? Нет. Просто я готов дать человеку второй шанс. Второй, третий, четвертый, да хоть двадцатый — главное, на один больше, чем тебе дадут все остальные.
Нил не раз слышал, что Ваймака считают чокнутым идеалистом, однако, слушая его, сложно было не поверить в его искренность. В душе Нила недоверие смешивалось с презрением. В голове не укладывалось, зачем Ваймак снова и снова добровольно обрекает себя на разочарование. На его месте Нил давным-давно бы отказался от «Лисов».
Выждав короткую паузу, Ваймак спросил:
— Так с родителями все-таки проблемы?
Нил понимал, что рискует, но соблазн пересилил. Кивнув, он испытал болезненный укол, однако еще острее его кольнула усталость, проступившая во взгляде Ваймака. Это не было жалостью, которую Нил порой улавливал в глазах Эрнандеса; Ваймак словно бы понимал, что значит быть Нилом, какой ценой он каждый день заставляет себя вставать и двигаться дальше. Вряд ли Ваймак хотя бы отдаленно представлял себе его жизнь, но от других Нил не получал даже такой малости. Ему пришлось отвернуться.