Литературная Газета 6282 (№ 27 2010)
Шрифт:
Как мы свергали социализм и что из этого вышло
Новейшая история
Как мы свергали социализм и что из этого вышло
НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ
После трагических событий на шахте «Распадская» некоторые приняли случайное за желаемое. Подрались несколько междуреченцев (то ли шахтёров, то ли нет) на железнодорожных путях с ОМОНом, подняли крик – ага, сейчас
Однако правду сказал многоопытный Аман Тулеев: Кузбасс набастовался на сто лет вперёд…
На дворе июль. Месяц связан с той самой забастовкой 1989 года, начавшейся в Кузбассе, в Междуреченске, на шахте им. Шевякова. Политических спекуляций на тех событиях наросло, как тины в заброшенном пруду. Говорят, что в Москве каждый год в июле собираются некоторые особо видные участники. Рассказывают, как «крушили» социализм.
В моей памяти отложилось и другое. Это был праздник народного самосознания. Моим землякам хотелось жить лучше и не слыть быдлом. Но так жить, как сейчас, они не думали.
ПЕРВЫЕ ДНИ
То был июль как июль. Теплынь. Грибная пора. Временами налетали быстрые фиолетовые грозы и, отбомбившись в полчаса, исчезали, оставляя после себя парящий асфальт…
На площади перед Кемеровским обкомом КПСС жёлтая бочка с надписью «Квас». У газона, прямо под памятником вождю мирового пролетариата, зелёная туристская палатка. Перед первомайской трибуной, украшенной гербом СССР, вольно сидят и лежат рабочие кемеровских шахт. Они пришли сюда пешком с рудника, с тамошней площади перед райисполкомом – эта площадь показалась мужикам важнее.
Забастовщики выстроились в очередь за бесплатным питьём, бегают в туалеты. И скучают, отводя душу разговорами. Малолюдно. Разве что в проулке между зданиями КГБ и «Кузбассугля» тусуется группка любопытных иноземного вида, ждёт, когда ж наконец ребята начнут штурмовать «оплоты реакции»… Но всё тихо.
Десятидневная «июльская революция» пришла в Кемерово на излёте. В Междуреченске стачка разгорелась раньше. Её начали 80 горняков ночной смены шахты им. Шевякова. Они, поднявшись на-гора, не сдали светильники и самоспасатели, не разошлись по домам – вышли на площадь перед городским комитетом партии…
Настоящей столицей угольного края на то время стал Прокопьевск, куда съехались посланцы всех шахтёрских (да и некоторых нешахтёрских тоже) городов и где закипели митинговые страсти.
Штабом забастовщики выбрали Дом культуры им. Артёма. Говорили много и бестолково (областное радио вело прямую трансляцию). Обо всём – хотелось выговориться не только шахтёрам, заходили люди с улицы и рвали друг у друга микрофон.
В
Собственно говоря, всё из-за этого мыла-то и началось: пришли междуреченские мужики в мойку после смены, а там ни куска. Между тем несколькими месяцами ранее горняки именно этой шахты им. Шевякова, предводительствуемые малость заполошным горным мастером Валерием Кокориным, писали в разные адреса насчёт своих внутришахтовых беспорядков. «Активная жизненная позиция» (вот вам формула прошлых лет – к активности во имя «перестройки» призывали всю сознательную часть общества) не нашла отклика в руководящих кругах, и тогда Кокорин со товарищи составил список требований из 21 пункта, пригрозив в случае невыполнения их забастовкой.
Требования – на четвёртом году «перестройки» – вновь проигнорировали, и мужики, с утра собравшись в толпу, поехали в горком за правдой.
В сущности, эти требования не выходили за пределы обычных профсоюзных: всё то же мыло и полотенца в мойке, беспроблемная доставка на работу, спецодежда. Разве что часть их выходила за пределы компетенции шахтовой и городской власти. Ещё в этом ряду пункт насчёт снабжения продуктами – снабжение тогда было централизованным, по фондам, составлявшимся в Москве.
Ну, ещё потребовали снять с работы директора – не справляется, дескать. Предложили вывешивать на всеобщее обозрение заработки многочисленных конторских работников – в них с долей справедливости подозревали захребетников, потому что на иных шахтах контора была многочисленнее подземников. И ещё прозвучало совершенно ПО-СОВЕТСКИ СОЗНАТЕЛЬНОЕ (хотя и полуграмотное по форме) требование к общественным организациям, вот оно дословно: «В ближайшее время обновить и задействовать, чтобы партком и профком были авангардами в нашей советской перестройке, а не плестись в хвосте».
В принципе похожими на это были и требования общекузбасской забастовки, сведённые днями позже в единый узелок в Прокопьевске. Чтоб митинговой анархии придать что-то осмысленное, там избрали региональный забастовочный комитет, по два человека от города, пригласив в председатели Теймураза Авалиани. Этот человек пользовался тогда большим авторитетом: когда-то не побоялся написать самому Брежневу о недостатках СИСТЕМЫ, за что чуть не попал в «психушку». А как пришли перестроечные послабления, коммуниста Авалиани за безусловную смелость и отчасти «упёртую» принципиальность избрали народным депутатом СССР.
Председатель был опытный человек с прошлым хозяйственного руководителя (начальствовал на объединении «Кузбассобувь» в Киселёвске) и привнёс рационализм в «кипит наш разум возмущённый». Требования бастующих были разделены на уровни компетенции: эти, мол, относятся к Центру, эти – к отрасли, те – уровень города или области. Принципиально важным стало, что уже в преамбуле предварительного соглашения между комиссией Верховного Совета СССР и стачкомом недвусмысленно снималась вина с бастующих – таковую возложили на власть.