Литературная Газета 6295 (№ 40 2010)
Шрифт:
ДИСКУССИЯ
Продолжаем дискуссию о роли русской литературы в жизни современного общества, начатую в № 36, 37, 38 «ЛГ».
Александр ТИТОВ, село КРАСНОЕ, Липецкая область
Кошка, которую перестают кормить, дичает
Оставив внешние причины так называемой гибели литературы, разберём внутренние симптомы её «болезни к смерти», т.е.
Заканчивается процесс окончательного разложения литературы как основной формы искусства (первоискусства), происходящего непосредственно из языка народа. Процесс неведомой болезни происходит внутри самой литературы, в некоторых её иррациональных точках (органах) в течение нескольких десятков лет.
Неблагоприятен и современный культурный фон, её окружающий, но даже и при такой отчуждённости современная литература живёт сама по себе, не интересуясь ни жизнью общества, ни другими сферами культуры.
Однако, несмотря на тяжёлую болезнь, литература жива, не поворачивается язык, чтобы сказать: она умирает.
«Толстые» журналы – остатки с «барского» стола, бог знает, по каким принципам тексты у них проходят печать. Порой открываешь издание с солидной репутацией и думаешь: то ли из Сети скачано, то ли по блату напечатали.
Этиология и патогенез
Вопрос о «бесполезности» идеологической литературы возник на заре перестройки, когда литература как инструмент политики пробивала дорогу «демократии и правам человека».
В разгар социализма литература, сопротивляясь внешнему нажиму, вынужденно пряталась по «лирическим» щелям. Будучи политически нейтральной, лирика породила произведения, подточившие устои «незыблемого» режима.
Пробила дорогу гласности, демократии, и… почти сразу сделалась невостребованной в качестве атрибута общественной жизни.
Что же случилось? А была ли литература вообще?.. Или она являлась своеобразным помутнением сознания на протяжении трёх тысячелетий? Не виртуальное ли она в конце концов построение, не Вавилонская ли башня образов, которыми утешало себя «дотелевизонное» человечество?
Если была, то почему ушла в сторону от реальных проблем духа?
Болезнь «к смерти»?
Западная литература шла к могиле своим путём, исподволь губя себя «новациями». Государство не мешало творцам, зато появились «могильщики» реалистической литературы – Джойс, Кафка и другие, переиначившие смысл художественности, полностью отбросившие идеологические задачи текста. Они подвели литературу к противоположной стороне пропасти, в которой клубилась смысловая тьма.
Мировой
Общество, как поле для искусства, также потеряло своё значение, расслаиваясь на профессиональные группы, задачи человечества становились более прагматичными: теперь не нужны ни космос, ни коммунизм, о высоком никто уже не мечтает. Нет мечты, нет и литературы.
Закон сохранения энергии действует во всех сферах, в том числе и в литературе, правда, порой энергия сочинительства вдруг обретает невиданные грозные формы, как это было в случаях с Ницше и Кафкой – их пророчества исполнились самым фантасмагорическим образом.
С поправкой на «старый» оптимизм
Вторая мировая война размягчила сердца народов, в 60-е годы вспыхнула радужным пламенем поэзия. Послевоенная литература пока ещё была «всем», но её уже теснило кино.
В ту эпоху даже серьёзные издания допускали на свои страницы прозу и поэзию. Литература была в крови читателей, она являлась иррациональной основой газетного искусства, молодёжь сверяла собственную жизнь с литературными героями, с тем же Павкой Корчагиным.
Наступившая перестройка, затем рывок к капитализму вытеснили литературу из повседневного обихода российского гражданина. Задумываться над смыслом бытия, грустить, а тем более мечтать стало некогда, надо постоянно «вертеться», заботясь о хлебе насущном.
Когда-то кормила, но не защищала
Ещё не остыл жар революции, а Андрей Платонов уже пришёл к выводу, что искусство и технический прогресс не могут помочь человеку. Платонов видел, как литература превращается в придаток режима, становится ничем.
Единственное, воистину критическое, на что могла всерьёз замахнуться литература 70–80-х, – это проблемы экологии. Впрочем, и за такую тему писателя ожидали неприятности.
В советское время хотя бы формально существовал писательский «коммунизм», условное равенство столичных авторов и провинциальных. С членским билетом СП СССР можно было пройти в ЦДЛ, получить в Литфонде материальную помощь, в редакциях разрешали присесть на краешек стула, в некоторых даже чаем угощали.
В 80-х завершилась утопия литературной жизни, оживились левые и правые, патриоты и либералы. Разделение СП СССР неизбежно вело к его краху. Вскоре великая литература погибла вместе с великой империей.
К нулевым годам кончился заряд вдохновения, подаренный Возрождением, романтизмом, лозунгами всех прежних революций: «Свобода, Равенство, Братство!» О более поздних призывах «Власть – Советам, мир – народам, земля – крестьянам» теперь мало уже кто и помнит.