Литературная Газета 6524 (№ 36 2015)
Шрифт:
Но больше всех озадачили явление и поведение в проекте Григория Лепсверидзе ( Лепса ) – с кем только его не сравнивали злые блогеры: и с котом Базилио, который свои внезапные извержения выдаёт за изощрённый вокал, и... даже не буду говорить с кем, чтобы не обидеть многочисленных поклонников «Рюмки водки на столе». Но чему эти трое могут научить? Выть, наговаривать американский рэп, уметь нравиться Первому? Мы уже сталкивались с тем, что некоторые конкурсанты, на свою беду, пели лучше наставников.
Впрочем, недооценивать продюсеров канала не стоит – посмотрим, что они придумают. Есть также слабая
Классика жанра
«Эрик Портер, Найри Доун Портер, Сьюзен Хэмпшир – в «Саге о Форсайтах» Джона Голсуорси...» – так незабываемо, торжественно и вместе с тем очень по-домашнему начиналась когда-то каждая серия экранизации романа британского классика. Спасибо «Культуре» за показ этого замечательного чёрно-белого 26-серийного фильма, но... Он переозвучен! Теми, кто обычно дублирует весь поток иностранного мыла. Да, профессионально, однако это не то – такая «свежая кровь» в «хорошо забытом старом» не приживается.
В 1970 году вся страна приникала к телевизору не только потому, что фильм был очень хорош, но и потому, что озвучивал его выдающийся артист Николай Викторович Александрович – все роли, и женские, и мужские, передавая тончайшие нюансы, создавая даже иллюзию, что роман написан на русском и английские актёры говорят по-русски. Так наши великие поэты переводили стихи иностранных, и у них получалось часто лучше, чем в первоисточнике. Благодаря голосу актёра, его растворению в материале, его такту и мастерству миллионы подростков, подпавших под его обаяние, побежали в библиотеки и стали читать, и не только Голсуорси...
Ну почему сегодняшнего зрителя, в первую очередь юного, лишили этого симфонического, конгениального классике голоса ? Те, кому положено, чего-то не чувствуют, не слышат?
К сожалению, подобного НЕСЛЫШАНИЯ очень много не только на ТВ.
Теги: телевидение , политика
Денатурат для домохозяек
Фото: Антон МЕНЬШОВ
Девяностые были непростым временем. Но эти тяжёлые годы в своей истории Россия пережила под анестезией латиноамериканских теленовелл. Приём телевизионного дурмана, впрочем, начался ещё на исходе 80-х. Тогда советские граждане спешили к экранам, чтобы увидеть легендарную «Рабыню Изауру». Новая Россия началась с плача богатых и изнурительных интриг в не имеющей, казалось, конца «Санта-Барбаре», с того, что каждому мужику по боевику, каждой бабе – своё «мыло». Так свершилось приобщение к зияющим высотам западной цивилизации. Так произошёл демонтаж ценностей созидания и человечности, их замена на идеологию потребления. Вместо богатства и высоты человеческих
Название последнего оказалось символичным. Не имея своей традиции создания мыльных опер, отечественные телевизионщики взялись клонировать западные образцы. Одни буквально пересказывали содержание западных оригиналов («Татьянин день», «Не родись красивой»), другие воспроизводили штампы «мыльного формата» на своём материале («Бедная Настя»). Каждая попытка снять свою версию мелодраматического дурмана поначалу вызывала обсуждение. И хотя оценка отечественных потуг всегда оставалась низкой, в критических замечаниях звучала скрытая надежда на то, что когда-нибудь отечественное сериалостроение овладеет нехитрыми премудростями «мыловарения» и выйдет на удобоваримый уровень.
В нынешнем молчании телекритиков по поводу теленовелл можно усмотреть признаки капитуляции. Кажется, все сошлись на том, что отечественная мелодрама обречена на то, чтобы быть продуктом самого низкого пошиба. Денатурат для домохозяек – иного не дано.
Наблюдая за своеобразной дилогией «Пока станица спит» – «Последний янычар», которую канал «Россия 1» демонстрировал последние полтора года, трудно не согласиться с этим приговором. Плохой сериал – это не просто досадный срыв и недоразумение. Это устойчивая традиция, стандартный продукт. Ведь до них были столь же ужасающие по качеству «Кармелита», «Кровинушка», «Ефросинья».
Отрицательный итог двух десятилетий истории отечественного «мыла» закономерен. Причина тому – основополагающий принцип всей российской массовой культуры: «то же, что и на Западе, только во много раз хуже», народ – тёмный, страна – дикая, с тоталитарным прошлым, не до изысков. Ярлык «действа для не обременённых интеллектом», закрепившийся за мелодраматической продукцией на Западе, стал у нас своеобразной индульгенцией на халтуру. Развернулось соревнование – «тупой, ещё тупее». В результате мы получили какое-то пиршество разнузданности, развязности, алогизма и противоестественности – затянувшуюся игру на понижение качества.
Пересказывать сюжет теленовелл нет смысла. Занятие долгое и неблагодарное. В мыльной опере важны два момента: отправной пункт – расставание любимых, конечный – воссоединение любящих сердец. Происходящее же между этими двумя точками, однако, изобразить нетрудно: «а он ей», «а она ему», «и тут вдруг…» Что «вдруг», особого значения не имеет. Важно не «что», а «как». В российских сериалах, чем забористее и ненатуральнее, тем лучше. Полагается, что аудитория простая, реагирующая только на самые острые раздражители. Полутона не принимаются. Бьют наотмашь, не стесняясь абсурда, не обременяя себя заботой о правдоподобии. Ведь смотрят не для изучения казачьего быта или нравов поздней Османской империи. Можно пренебречь и пространственно-временными ограничениями. Время идёт неравномерно, замедляясь для одних персонажей и, напротив, ускоряясь для других. С пространством также обхождение вольное. В «Последнем янычаре» Турция – это что-то вроде соседней слободки, до которой в пять минут долететь можно. Герои так и сигают туда-сюда в безвизовом режиме.