Литературная Газета 6533 (№ 47 2015)
Шрифт:
В книге «Морж, учитель и поэт» сказочное, необъяснимое и чудесное легко сочетается с обыденным, объяснимым и реальным. Здесь запросто может ожить мамонт, а морж – стать другом человека и плавать у него в бассейне...
Весёлые иллюстрации к «Моржу...» нарисовал художник Сергей Калинин. В своих рисунках ему удалось отразить настроение каждой главы.
Мушкетёры 170 лет спустя. Ликвидация
Мушкетёры 170 лет спустя. Ликвидация
Искусство / Искусство / МельпоДмена
Пешкова
Сцена из многочасового спектакля
Теги: искусство , театр
Константин Богомолов вздумал помериться славой с Александром Дюма. В МХТ сыграли премьеру – «Мушкетёры. Сага. Часть первая». В программке «трэш-эпоса по мотивам» знаменитого романа указано: сочинение К. Богомолова. Трэша там и вправду хоть отбавляй, от романа же остались только имена персонажей.
Свершилось: режиссёр Константин Богомолов всерьёз взялся за перо! Автор скромных ремарок к Уайльду и Достоевскому и развёрнутых титров к Николе МакОлифф наконец написал пьесу. Точнее – текст. Ещё точнее – он его вроде как и не писал, а тот сам рождался в ходе импровизаций на репетициях. Так говорит Богомолов. Ни для кого, правда, не секрет, что лучшие экспромты готовятся загодя. Как бы то ни было, получилась у новоиспечённого текстурга не новодрамовская безделушка на час с хвостиком, а сага, идущая на сцене МХТ пять часов. И это только первая часть – так сказать, спектакль-фельетон.
Поклонники творчества г-на Богомолова немедленно определили сей текст как новое слово сразу и в драматургии, и в литературе. Использование персонажей одного из самых популярных романов в истории мировой литературы, разумеется, неслыханное новаторство. Равно как и выворачивание наизнанку идей, взглядов и принципов, воплощением которых этот роман был в течение 170 лет для миллионов читателей, – невиданный по смелости литературный приём.
Но не лавры новатора интересовали на сей раз г-на Богомолова – этого хлама ему и так уже девать некуда. То ли дело затеять невиданный по масштабам – эпос же как-никак! – мусорный (напомним: модное словечко trash – по-английски всего лишь «мусор») шабаш: эдакий сеанс чёрной магии с полным разоблачением всех имеющихся у человечества в наличии возвышенных идеалов – нерушимой мужской дружбы, самоотверженного служения родине, рыцарской любви к женщине… Крушить идеалы, благодаря которым человек остаётся человеком? И как раз тогда, когда всем нам так важно не дать себя осокотинить… Похоже, слишком долго г-н Богомолов пребывал в статусе enfant terrible отечественной сцены. Капризное дитятко давно выросло, но взрослеть, судя по всему, категорически отказывается, ведь тогда станет ясно, что созидать он так и не научился.
Сюжет сочинённой г-ном трэшеманом истории к «Трём мушкетёрам» никакого отношения не имеет, и в этом смысле (отдадим должное автору) «Мушкетёры. Сага. Часть первая» – произведение вполне себе оригинальное, изобилующее персонажами и коллизиями, коих в романе Дюма нет. Цель заимствования имён и статусов основных действующих лиц банальна – заманить публику на спектакль, поставленный по беспримесно собственному тексту режиссёру было бы значительно труднее: по числу читателей и почитателей г-н Богомолов пока сильно проигрывает господину Дюма-отцу.
Расчёт его, безусловно, верен. Во-первых, через «Трёх мушкетёров» в своей жизни так или иначе проходит каждый. Даже тот, кому семисотстраничный роман не по силам и в кратком изложении, наверняка видел экранизацию – хотя бы одну. Значит, и на просто «Мушкетёров» зритель клюнет! А во-вторых, текстургу-режиссёру есть чем ответить оппонентам: Дюма – это вам не Пушкин, и не Достоевский, и вообще не классик, и, согласитесь, человек взрослый смотрит на мушкетёрские похождения не так, как десятилетний ребёнок! Конечно, не так! Но если перечитывая «Трёх мушкетёров» в 20-й, 30-й, 50-й раз (да хоть в 70-й!),
Начнётся всё ещё при закрытом занавесе с нервно подрагивающей чайкой: вас вежливо уведомят, что со сцены вы услышите много всякого-разного, что вам следует воспринимать не как трансгенные модификации ненормативной лексики, а как игру безудержной фантазии автора. Фантазия же сводится к замене букв в словах односложных и в перестановке слогов в многосложных. Привет господам чиновникам от культуры: обойти ваши пресловутые запреты на мат со сцены – раз плюнуть!
Потом занавес раскроется, обнажив стандартную для богомоловских постановок сценографию Ларисы Ломакиной – коробку, обшитую панелями. На этот раз – тёмными. На полу – ковры в красных «министерских» тонах. На коврах – три (впоследствии – четыре) железных армейских кровати, крытых синими солдатскими одеялами, и стол «под дуб» из кабинета чиновника средней руки с парой стульев. Две двери по бокам и одна – по центру, за которыми будет длинный коленчатый белый-белый коридор – то ли морг, то ли тоннель, по которому, словно души переживающих клиническую смерть, будут сновать туда-сюда персонажи в сопровождении новоявленного Харона с видеокамерой на плече. Ну и, конечно же, плазменный экран (надо же на чём-то финальные титры демонстрировать) – о, радость! – небольшой и только один.
В этом воистину королевском интерьере и окажется Дмитрий Артанян (именно так, вопреки программке, зовётся персонаж, которого играет Данил Стеклов), приехавший из Краснодара в Париж – Москву – какая, в сущности, разница! – поступать в театральный. Естественно, провалится по бесталанности. Но она у него весьма своеобразная: по мнению прослушивающего его «народного артиста» – он потом обернётся Карлсоном (Сергей Чонишвили), который на самом деле является Ангелом смерти, – этот малыш слишком искренен для артиста: артист – это ведь… (ну, то, что не тонет), и чем заслуженней артист, тем большее он ..., как, собственно, и вообще театр, который, по сути, «…кунтскамера. Здесь напоказ выставляются уроды, вырожденцы».
Тут самое время вспомнить строки Хайяма о том, что и из окна темницы можно увидеть грязь, а можно – звёзды. Что, естественно, не отменяет вопроса: почему этот добрый и мудрый Карлсон стоит на сцене, а не у входа в кассы МХТ и ролик с этим страстным монологом не висит в качестве заставки на сайте этого театра? Получается, уважаемый зритель дважды своё купание в том, что не тонет, оплачивает: сначала как честный налогоплательщик (МХТ ведь не частная лавочка, а государственный театр, финансируемый из госбюджета, который из наших с вами налогов и складывается), а затем уже по личной инициативе, купив вполне недешёвый билетик и внеся свою лепту в немалый (поскольку двойной) авторский гонорар г-на Богомолова.
Несостоявшийся актёр Артанян отправляется на кладбище, где его дальний родственник дядюшка Мудло (как всегда монотонно-инфернальная Роза Хайруллина) могильщиком работает, не дрогнувшей рукой уравнивая мёртвых с живыми. А тут и мушкетёры подваливают – Игорь Миркурбанов, Андрей Бурковский и Игорь Верник (неотличимые друг от друга, в элегантных строгих костюмах, светлых сорочках, при галстуках, как у настоящих мушкетёров и принято). С Артаняном они драться не будут. У них есть дело поважнее – предать земле всё, что осталось от их лучшего друга Вадика (в смысле Роже Вадима – да-да, того самого незаурядного эпатанта), погибшего во имя защиты свободы от условностей. Осталось от него немногое, зато самое существенное – ну, которое из трёх букв: первая «ф», остальные – именно те, что вы подумали. Вот с этим предметом на букву «ф», упакованном сначала в целлофановый пакетик, а затем в изящную деревянную коробочку, и будут носиться мушкетёры то ли по кладбищу, то ли по казарме практически весь первый акт, повторяя на разные лады одну-единственную мысль: все там будем.