Литературные сказки народов СССР
Шрифт:
Вошел человек свирепого вида, низко поклонился царице и поднес ей на серебряном блюде кусок золототканой парчи. Анаит взяла парчу и, не глянув на ее узор, спросила о цене.
— Эта ткань стоит золотом в три раза больше того, что она сама весит, царица. Такова цена ее выделки и затраченного материала, а мои труды пусть оценит твоя милость.
— Отчего же она такая дорогая?
— О царица, в этой парче особая сила. Вытканные на ней узоры не простые украшения, а талисман, и тот, кто наденет платье из нее, будет всегда счастлив и весел.
— Что же это за
Анаит прочла про себя следующие слова:
«Моя несравненная Анаит, я попал в ад. Доставивший тебе эту парчу — один из наших здешних мучителей. Тут со мной и Вагинак. Ад этот находится к востоку от города Перож, в подземелье капища, обнесенного высокой неприступной оградой. Поспеши нам на помощь, и поскорее, не то мы погибнем. Вачаган».
Анаит читала снова и снова, не веря своим глазам. Не отводя взгляда от парчи, она стала думать, как ей быть.
Наконец Анаит обратилась к жрецу, переодетому купцом, и, скрывая печаль, как можно веселее проговорила:
— Ты правду сказал, узоры твоей парчи и в самом деле способны принести радость. Я с утра была очень грустна, а сейчас мне весело. По-моему, этой парче вообще нет цены. Если бы ты потребовал у меня за нее полцарства, я бы и тому не удивилась. Но знаешь, ничто сотворенное не может сравниться со своим творцом, не может возвыситься над ним. Не так ли?
— Истинная правда, царица. Творение несравнимо с творцом.
— Ну, а коли тебе это ведомо, приведи ко мне того, кто выткал такую парчу, чтобы я вознаградила и его и тебя, не обделив никого из вас. Ты, надо думать, слыхал, что я ценю ремесло и готова наградить каждого искусного мастера столь же высоко, как и храброго воина.
— Но, царица, я не знаю, кто выткал эту парчу. Я купец. Ткань эту мне продали в Индии, а где и кем она произведена, как знать?..
— Но ты же говорил о стоимости затраченного на нее материала и работы, а это значит, что сам ее заказывал, потому и знаешь, сколько чего затрачено. Ты ведь сначала не сказал, что купил парчу?..
— Милостивая царица, про то, как она выделывается, мне еще в Индии говорили, вот я и…
— А твоя Индия не близ Перожа ли находится?
— Ну как же так? Перож ведь совсем рядом, а до Индии несколько месяцев пути…
— А не боишься ли ты, что стоит мне пожелать, и твоя Индия окажется в Пероже? Не заставляй меня прибегать к силе и власти, скажи-ка лучше, кто ты и откуда, какого роду-племени, какой веры, кому и чему служишь?
— Милостивая царица!..
— Нет, к тебе я не могу быть милостивой. Талисман поведал мне, кто ты! Эй, слуги, бросьте его в темницу!
Вачаган уже терял надежду на спасение, но продолжал вселять в своих отчаявшихся товарищей по несчастью веру в то, что они вырвутся из этого ада.
— Я тоже видел сон, похожий на твой, — сказал он как-то Вагинаку. — Не сегодня-завтра мы должны освободиться. Но знаешь ли, если нам удастся выбраться из этого мрака на свет божий, то он, этот свет, чего доброго, ослепит нас. Поэтому помните все, что поначалу надо будет зажмуриться, пока глаза не привыкнут к свету…
— Только бы из ада этого выбраться, а там пусть и ослепнем. Но знаешь, мастер, твои слова напомнили мне одну историю. Были мы как-то с моим царевичем на охоте и, усталые, разгоряченные, присели отдохнуть у родника. Тем временем девушки из ближнего села пришли по воду. Царевич попросил напиться, и одна из девушек подала ему воды, но другая выхватила у нее кувшин и вылила воду. И сама еще несколько раз наполняла кувшин и выливала. Я не понимал, зачем она это делает, и очень рассердился, а царевичу даже понравилось, когда девушка, подавая ему наконец воду, сказала, что, видя, какие мы усталые и разгоряченные, намеренно медлила, пока мы не остынем. Твои речи напомнили мне предусмотрительность той девушки. А она, между прочим, стала теперь нашей царицей. Вачаган, как увидел ее, больше ни о ком и слышать не хотел. Делать было нечего, царь послал меня к ней сватом. Но девушка не сразу согласилась, сказала, что не выйдет замуж за человека, не владеющего ремеслом. Я тогда про себя даже посмеялся, но царевич мой и на этот раз счел, что она говорит разумное, и за год научился ткать чудесную парчу, похожую на ту, какую выткал ты. А я, только оказавшись в этом аду, понял, какая же она мудрая…
— Скажи, брат Вагинак, отчего во сне нам снится царица, а не царь?
— Тебе лучше знать, ты же у нас толкователь снов. И прости, это не лесть, а истинная правда, мне ты кажешься очень мудрым человеком. Если в этом аду тебе удалось добыть нам человеческую пищу, то ты еще многое можешь. Я не удивлюсь даже, если ты вдруг взорвешь эту преисподнюю и освободишь всех нас. И клянусь, коли нам удалось бы избавиться милостью божией от мук, царь призвал бы тебя и сделал своим ближайшим советником!
— Только если благодаря тебе. Царь ведь меня не знает, Да и кому ведомо, где сейчас сам царь? Может, и он угодил в какой-нибудь ад и ткет там свою парчу, вроде меня…
— Твои слова пугают меня, кажутся вещими!.. Но нет, лучше умереть, чем узнать, что Вачаган в беде, да еще в такой!..
— Ничего в моих речах нет вещего, дорогой Вагинак. Просто царь тоже смертный, как мы, и также может попасть в беду. Может заболеть, оказаться в плену, погибнуть от руки врага, утонуть, сгореть при пожаре. Он ест такой же хлеб, как и мы…
— Верно говоришь, мастер. Но Вачаган — человек благоразумный, он не поддастся, как мы, любопытству, не увяжется за верховным жрецом, а потому и в эдакий ад не попадет.
— И мы с тобой не простаки, но так уж случилось. И царю откуда узнать, что святой жрец вовсе не святой, а чудовищный злодей? Нет, Вагинак, всяк смертный может угодить в беду. Счастлив тот, кто сегодня не знает, что завтра его подстережет несчастье. Другое дело, когда опасность явная. Рассудительный человек, встретив на своем пути бурную реку, не бросается в нее очертя голову, а ищет брод. Чует мое сердце, что и царь твой в беде и освобождение его связано с нашим освобождением…