Лодка над Атлантидой (С иллюстрациями)
Шрифт:
— Кто-нибудь видел чужеземцев, пришедших в Та Кемет?
Жрецы по очереди рассказали ему все, что Они знали. Но старец недовольно отмахнулся от них:
— Вы знаете не более того, что известно мне. Лазутчики! Необходимо послать по их следам лазутчиков, Даже если мы не узнаем их мыслей, мы догадаемся, о чем они думают!
Один из жрецов подошел к разгневанному старцу:
— Прославленный, я слышал от корабельщиков племени хананеев, прибывших сегодня утром в город… Но я считал, что господин знает и это…
— Говори! — сказал Великий Жрец, и глаза его засветились. — Говори, что слышал.
— Не я, прославленный, мой ученик. Корабельщики племени хананеев говорят, что в стране Хару будто бы упала большая серебряная звезда и что боги вышли из нее и гуляют в горах. Они узнали это от пастухов, у которых покупали овец. Если это не ложь, весьма возможно, что эти странные чужеземцы возвратились. Я не знаю, прославленный, как мы сможем следить за ними. Кто из наших служителей смог бы помериться с полетом по воздуху этих проклятых чужеземцев! Разве что если мы приручили бы орлов и полетели бы на них…
— Хватит! — приказал старец. — Мы должны знать, куда они направляются. Чем труднее борьба, тем лучше мы должны быть к ней подготовлены.
— Но почему мы должны бояться их, прославленный? — спросил молодой жрец.
Всегда владеющий собой Великий Жрец топнул ногой о плиту пола.
— Молчать, если сам не понимаешь. Ты был тогда молод, однако, надеюсь, не забыл восстание на Атлантиде! Та Кемет страна меньше, и рабов легче охранять… Если бы не проклятый раб, который их подговорил, не было бы чужеземцев!
И Великий Жрец вышел, гневно стуча каблуками по плитам.
ГЛАВА XXXI
Дни, проведенные в изучении гор около притока реки Хапи, не были истрачены напрасно. Ух хотя и чувствовал себя очень уставшим, все же не прочь был еще остаться здесь. Однажды утром, когда они все вышли из своей хижины, сделанной Май-Бакой из листьев, послышался своеобразный глухой звук, похожий на грохочущий голос, в котором невозможно было различить слова. Ух первым сообразил, что его зовет рулевой. Такое случилось впервые. В течение всех дней пребывания в горах Ух занимался изысканием металлов, остальные помогали ему, ходили по многочисленным тропам или просто разыскивали для себя пищу. Уху не надо было охотиться, так как он захватил с собой необходимое для него число таблеток и облаток, служивших, как говорили земные жители, ему пищей. Но вот его позвал рулевой. Ух был чем-то озабочен, и его беспокойство передалось остальным.
От долины до берега было несколько часов ходьбы, Мин должен был знать, что его услышали. Ух поднял вверх руку, в которой держал неизвестную Ауте короткую трубку. Из нее вырвался черный сноп дыма, который некоторое время висел в воздухе, пока его не развеял ветер. После того как было выпущено несколько таких дымных лент, Ух попросил друзей идти вниз.
Все шли молча, не разговаривали даже женщины. У каждого были свои думы, каждый строил догадки. Аута считал, что, вероятно, из Та Кемета пришли солдаты за рабами, так как к северу от Пресного Моря, вниз по реке Хапи, ютились деревушки черных людей племени луо, занимавшихся рыболовством, охотой и скотоводством. Дута знал этот народ, любил его за то, что люди луо в редкие часы отдыха занимались литьем из бронзы, лепкой из глины, покрытием глазурью странных, очень красивых фигурок людей и животных.
Совсем о другом думал Май-Бака. Он считал, что какие-то другие боги, может быть злые боги пустыни и леса, овладели берегом, с тем чтобы воевать с его богами-покровителями.
Нтомби предполагала, что к кораблю богов подкрались страшные звери, может быть львы, похожие на того самого льва, который некогда напугал ее и заставил ее спасаться на дереве.
Неферт же полагала, что причиной срочного вызова послужила не стычка с солдатами или схватка со зверями, а просто рулевому стало скучно. Хотя общество Мехитуасехет и было для него приятным, ему все-таки захотелось побыть вместе со своими соотечественниками, а может быть, и со всеми остальными друзьями.
Один Ух не стремился ничего заранее угадывать и шел, ожидая лишь конца пути.
Когда путешественники дошли до поля, рулевой Мин крикнул им издали, что их зовет Хор вверх на плато в горах страны Хару.
Войдя в летающую лодку вместе с Мином и Аутой, Ух попросил рассказать, в чем дело.
— Хор сказал лишь одно: мы должны как можно быстрее возвращаться.
— И мы? — спросила Неферт.
— С тех пор как вы стали нашими друзьями, мы не можем быть без вас! — ответил ей Мин.
Май-Бака нерешительно остановился у входа в лодку и сказал:
— Боги, вероятно, возьмут нас на небо… Мы просим богов помиловать нас… нам еще дорога Земля.
Аута взял его под руку и повел внутрь лодки, затем он, введя Нтомби, сказал им:
— Не на небо, пока опять на Землю, в страну Хару, где нас ожидают остальные чужеземные друзья.
Но даже сидя рядом с Нтомби, Май-Бака никак не мог успокоиться. И в то время, когда лодка начала подниматься, он снова спросил:
— Славный мой бог Аута, чем обеспокоены остальные боги?
— Не знаю, Май-Бака. Нас срочно вызвали в страну Хару. Узнаем, что там случилось, когда прилетим.
— Но как может быть, что боги не знают о случившемся? — допытывался Май-Бака.
Необычное беспокойство Май-Баки рассердило Ауту. Он повернулся к нему и резко сказал:
— На свете нет богов, Май-Бака, и ты плохо делаешь, что не веришь мне. Боги — это лишь воображение глупых людей. Эти чужеземцы из другого мира. Ну, вроде бы со звезды, что ли, такой же, как и наша Земля. А наша Земля оттуда кажется им тоже вроде звезды. Они очень мудрые и очень много знают, но даже и они не знают всего
Май-Бака замолчал, досадуя на то, что осмелился задавать вопросы. Когда же он увидел, что более никто не обращает на него внимания, он прошептал успокоившейся Нтомби на своем языке даза:
— Не надо было так спрашивать богов. Теперь он рассердился. Как я, дурак, мог подумать, что боги раскроют мне свою тайну?
— Хорошо, что боги добрые, — ответила ему шепотом Нтомби. — Не лезь ты не в свое дело и не гневай их. Ты что же, думаешь, если они добрые, так можешь быть им товарищем, как Валукаге? Уж лучше помалкивай и благодари их за то, что спасли нас от рабства, и гордись тем, что они возят с собой по воздуху.