Логово бессмертных
Шрифт:
Естественно, я девочке ничего не сказал хотя бы потому, что мне нечего было ей сообщить. Но зато она, сама того не подозревая, мне рассказала массу интересного и ответила на мучивший меня вопрос о причинах сохранения моей никому не нужной жизни. Именно специфика вопросов и расставленные акценты утвердили меня в мысли, что я попал в лапы ребят из пресловутого филиала центра нетрадиционной медицины. Их интересовало, что я знаю, насколько глубоко погрузился в проблему, как долго занимаюсь расследованием. Наивная девчушка даже проговорилась и упомянула несчастного Матушкина, назвав его бывшим прокурором, пропавшим без вести.
После
Когда за окном стемнело, мои последние на тот момент «гости» как по команде дружно покинули палату, а их место занял конвой. Я этих ребят сначала даже не увидел, они тенями возникли сзади и стояли не шелохнувшись. Об их существовании я скорее догадывался и в течение часа не раз ловил себя на мысли, что мне они просто чудились на фоне принятых лекарств или перенесенного стресса. Но однажды ожившая рация пресекла все мои сомнения.
– Опекун один? Опекун один? Доложитесь. Прием.
– Опекун один на месте. Прием.
– Готовность тридцать минут! Опекун один, как понял? Прием.
– Опекун один. Готовность тридцать минут. Все понял. Прием.
– Конец связи.
Осталось только выяснить, сколько именно их было. Знать это было жизненно необходимо, учитывая мои зреющие планы сделать ноги из этой псевдобольницы. Один нависал тенью над изголовьем кровати, а второй наверняка торчал в дверях. Меньше двух на подобные дела не отправляют. А двое противников, учитывая мое физическое состояние, уже было много. Да что там рассуждать – я и с одним вряд ли справился бы. Разве что удача улыбнулась, но, увы, я в удачу не верил.
– Опекун один! – снова ожила рация. – Как слышишь? Прием!
– Опекун один на связи. Прием.
– Отправляйте посылку. Как понял? Прием.
– Опекун один. Отправляю посылку. Прием.
– Конец связи.
Их оказалось трое. Даже не двое, а минимум трое, что разом обнулило мой наспех запланированный побег. В черных тактических комбинезонах, в скрывавших лица балаклавах, без оружия. Маленький крепкий обладатель рации был старшим и командовал двумя довольно нерасторопными амбалами. Один приволок дребезжащую каталку и начал неуклюже пристраивать ее к кровати с явной целью половчее меня перекинуть с мягкого матраса на жесткое железо каталки. Другой бесцеремонно сорвал заменявшее одежду полотенце, под которым я оказался-таки голым, и выдернул из меня иглы. Из тени привидением вынырнул третий с блеснувшей отраженным светом на кончике иглы шприца и довольно ловко, явно не первый раз, сделал мне укол в предплечье. Перед глазами снова все поплыло, предметы начали резко терять и менять очертания, звуки стали приглушенными, потянуло в сон.
Проверив мой пульс на шее и одновременно заглядывая в глаза (я старался запомнить это лицо, но оно расплывалось бесформенным пятном), командир что-то невнятно сказал и мое бренное тело швырнули на холодное железо каталки.
– Твою мать! – выругался один из конвоиров. – Все-таки вляпался в кровь!
– А ты хоть раз не вляпывался? – другой заржал, но его резко осадил командир:
– Молчать!
Встряхнув надо мной простыней, расправляя, он укрыл меня с головой, словно покойника. От простыни разило какой-то химической дрянью, щипавшей ноздри и саднившей в горле.
– Взяли? Выдвигаемся.
Каталку покатили, словно нарочно цепляя все углы, пороги и попадавшиеся на пути предметы. От тряски простыня чуть съехала и в открывшийся треугольный просвет между собственными животом и ступнями ног я увидел поистине удивительные вещи. Оказывается, это была все-таки больница. Самая настоящая больница с крашенными зеленой краской панелями на стенах, с постом дежурной медсестры в коридоре, с кроватями вдоль стен и распахнутыми в черным мрак больничных палат дверями. Оттуда долетали отголоски кашля, срывающегося на стон крика.
– Неужели вы нас наконец-то покидаете? – откуда-то сзади, постепенно приближаясь, раздался бархатный баритон. Его обладатель мне казался великаном, всемогущим, чуть ли не моим спасителем. И словно подтверждая мои надежды, каталка остановилась. В просвет я видел, как из палат выглядывают и тут же прячутся испуганные белые пятна лиц.
– Да, – коротко ответил кто-то из конвоиров, скорее всего командир.
– Не подумайте, что я против, но неплохо было бы меня предупредить. Хотя бы.
– Не по адресу. Я всего лишь выполняю приказ, – в голосе моего пленителя уже отчетливо звенело раздражение, грозящее перерасти в ярость.
– Как и все мы. Но в следующий раз постарайтесь все же. Ведь мне отчитаться как-то надо, документацию привести в порядок. Этот человек как-никак мой пациент.
– Был ваш, стал наш.
– Все-таки…
– Короче, док! – шипящим шепотом выдавил из себя конвоир. Я представил, как он готовым к броску удавом навис над трепещущим сусликом в белом халате, в которого превратился давешний великан. Надежды на чудесное спасение улетучились. – Надоел. Я тебе в прошлый раз сказал и могу повторить. Не мне претензии предъявляй. Боссу звони!
– Но у меня нет контактов. Я бы с удовольствием пообщался с милой Еле…
– Вот и общайся. Ей затирай про сроки, договоренности, необоснованные расходы и прочую херню. Меня это не касается. Я доставляю туши. Остальное идет мимо меня лесом, тундрой и тайгой. Понял?
– Я же говорю, что у меня нет… – уже совсем не уверенно промямлил доктор и голос его из баритона превратился в плаксиво-просящий тенорок. Хотя, может это мне всего лишь казалось из-за действия лекарств.
– Тебе лучше вообще не говорить. Потому что херню несешь, как только рот открываешь. Уже третий раз ты меня цепляешь, отнимаешь время. Время! За время мне платят. Нас уже вертушка ждет, а ты меня цепляешь. Все! Пошел!
Каталка снова пришла в движение.
– Да пальцы ему сломать и все дела! – подал голос кто-то из конвоиров, второй, поддерживая отличную идею, хохотнул.
– Я тебе сейчас голову сломаю, – рявкнул командир. – Он хирург. Ему нельзя пальцы ломать.
– Но не на руках же. Можно на ноге.
– На ноге? – удивился командир. – Ну, да. На ноге можно.
Они еще долго перешучивались на тему не вредящего делу членовредительства врача, а я старался запомнить в подробностях услышанный разговор. Врач и конвоиры вряд ли догадывались и очень удивились бы, узнай, насколько ценной информацией они меня одарили. Возникла даже крамольная мысль, что только ради этого следовало угодить в подобную передрягу.