Логово бессмертных
Шрифт:
– Достаточно. Неужели ты думаешь, что я на тебе позволю им экономить? Ты приподнял завесу, но уже должен понимать размах мероприятия. У нас сеть из двух десятков филиалов во всех главных городах бывшего Союза. В клиентах лучшие люди, министры, губернаторы и депутаты целыми семьями. Вот-вот должны заполучить Самого! Представляешь?! Да у нас только зарплатный фонд составляет более четырех миллиардов! По обороту средств мы уже больше года занимаем первую строчку в списке медицинских фирм Европы. Перспективы такие, что и в самых смелых фантазиях не вообразить.
Я верил ей. Кое в чем она привирала или просто не договаривала, но по большей части говорила все же правду. Верил, что этот спектакль организован неспроста и только ради моей вербовки. Верил, что она нуждается
Она настолько вошла в роль, что начала фальшивить и сама не заметила, как несколько раз оговорилась и выдала свой главный секрет. Не существовало никакого «главного», к которому ее вызывали и предлагали поучаствовать в решении моей судьбы. Она сама была этим «главным», принимающим решения. Никто в здравом уме не решился бы на затратное шоу с фальшивыми квартирами, переодеваниями и погонями только лишь ради предложения работы потасканному и уставшему от жизни частному сыщику – за этим явственно маячила тень женщины, изводящей себя романтическими метаниями или что-то пытающейся доказать своего бывшему. Это о ней говорили в сочинской больнице, называя боссом и теперь-то уж точно отпала необходимость гадать о ее имени по первым трем услышанным буквам – ее точно звали Елена. Конечно, оставался призрачный шанс, что моя бывшая жена была не на вершине этой загадочной пирамиды, но даже мое подуставшее чутье намекало на обратное. А еще оно уже без намеков говорило, что надо выбираться из ловушки, в которую я сам же и приполз полуживой.
Она трещала без умолку, входя во вкус и не замечая перемен во мне. Внешне я все еще был расслаблен и чуть ли не с открытым ртом слушал ее болтовню, а мое тело уже готовилось к побегу из западни. Глаза шарили по комнате, изучали окно, оценивали крепость радиатора отопления и высоту шифоньера. Теперь я ждал момента, одного единственного шанса.
На расписывание невероятных перспектив, которые передо мной развернутся во всей красе в ближайшее время, у нее ушло не меньше четверти часа. К моему счастью, эти пятнадцать минут утомили не только меня, но и ее вымотали. Сказались и общая усталость, и бессонная ночь, и потрепанные нервы. К концу рассказа она заметно подустала и вернулась на кровать. Пересилив отвращение, я присел рядом, перед этим как бы невзначай задернув плотные шторы.
– Слушай, – я слегка оттянул мягкий ворот халата и обнажил идеальную шею и часть плеча, – помнится, у тебя здесь раньше шрам был. Таком милый шрамик.
– У женщин не бывает милых шрамиков, – сказала она, чуть ли не урча от удовольствия и поглаживая мою руку.
– Но все же! Сейчас его нет. Я почему спрашиваю? У тебя был один, а у меня-то их не счесть. Раньше гордился, да и барышни велись на подобное. А теперь брутальность не в чести.
– Ага, конечно, – уже с придыханием сказала она, прямо на глазах возбуждаясь. – Тебе бабы не дают именно из-за шрамов!
– Да я не про это. Шрам тебе, небось, в этом вашем КУБе свели?
– Ну да.
– А это больно?
– И чего вы, мужики, так боли боитесь? – она громко засмеялась, а потом, прильнув ко мне, перешла на шепот: – Боль укрепляет, боль закаляет. Не бойся. Никакой боли. Только наслаждение. Были бы деньги. Все остальное будет. Ты даже не представляешь, что можно заказать за очень большие деньги. Не представляешь…
Она с каким-то рыком застонала, будто исторгла из глубин что-то застоявшееся, прижалась и начала целовать меня, спускаясь все ниже и ниже. Самое страшное, что я вдруг почувствовал, что не могу сопротивляться. Не потому, что попал под чары и оказался во власти собственного вожделения, просто она реально оказалась сильнее меня. Возникло ощущение, что под фарфоровой кожей без единого изъяна скрывались железные мышцы. На меня навалилась не хрупкая женщина, а словно тяжеленный киборг в женском обличье. Я попытался отодвинуть ее, но она даже не заметила моего сопротивления и лишь усилила напор, утробно урча и диковато посмеиваясь. Уж не знаю, что она с собой сделала, но теперь в этом теле ничего не осталось от моей прежней жены. К прежней жене, если уж до конца быть честным, я тоже не питал теплых чувств, а уж к подменившему ее монстру и вовсе. Когда она дошла до живота, я со смесью брезгливости и наслаждения резко ударил ее открытыми ладонями по ушам. Неподготовленного человека это может даже убить, а подготовленного просто выводит из строя на какое-то время. Ленка плаксиво всхлипнула и вдруг обмякла, сразу став беспомощно грузной.
Я как мешок со строительным мусором свалил ее тело на пол, стянул с нее халат, а потом связал наволочками запястья и, для верности, в локтях. На секунду засомневавшись, я спеленал пододеяльником еще и ноги, а потом перевернул тело и за спиной привязал их к рукам. Получилась ласточка, из такого положения без посторонней помощи не выбраться даже самому сильному человеку.
Решая, что делать дальше, я огляделся. На окнах шторы – это очень хорошо, потому что дает фору в несколько минут. Но не исключалось, что за нами наблюдали не только через окно. Вряд ли Ленка позволила бы установить камеры, но пара микрофонов в квартире наверняка имелась, сводившие на нет любую фору. Так что, не дожидаясь гостей, надо было бежать. Однако побег изрядно осложнялся шестым этажом, абсолютно точно заблокированным подъездом и наверняка закрытым на замок чердаком.
Барахла в комнате было с избытком, но все это были вещи прежних (или нынешних?) хозяев квартиры. То же самое в прихожей, в гостиной, на кухне. И лишь в кладовке на привинченных к стене крючках среди непотребного вида шмотья я нашел искомое. Под засаленной курткой неопределенного цвета обнаружился черный полиэтиленовый пакет, всем своим видом дисгармонировавший с обстановкой. В пакете оказалась перетянутая резинкой внушительная пачка денег, полностью заряженный девяносто девятый «Вальтер» в изящной желтой кобуре, массивный электрошокер, рация СВ-диапазона, мобильный телефон, покрытая защитными голограммами и чипами золотая пластиковая карточка с объемной фотографией моей бывшей жены. Ни должностей, ни имен, ни координат на этом куске пластика не было, но что-то мне подсказывало, что это самое ценное содержимое пакета.
Из спальни послышался стон. Для меня это было как будильник, пробуждение ото сна – фора заканчивалась. Соблазн был прихватить все Ленкино добро, но я ограничился только пластиковой карточкой, остальное бросил обратно в пакет и зашвырнул в недра кладовки. Натянув Ленкин халат и первые попавшиеся изношенные кроссовки с задранными носами, я прильнул к входной двери.
Теперь предстояло заняться самым опасным и неблагодарным делом: отдаться случаю. Прекрасно зная, что меня ждало снаружи, я все равно долгие пару секунд пытался услышать хоть что-то из происходящего в подъезде. Дверь была хорошей, железной, добротной, с массивным запором – наследие «веселых» девяностых годов двадцатого века. Такую легко не открыть, разве что болгаркой петли срезать или автогеном вскрывать.
Судя по гробовой тишине за дверью, ничего хорошего для меня там не происходило. Дверной глазок мне также продемонстрировал пустую лестничную площадку. Чем черт не шутит? Может и есть шанс.
Сгруппировавшись, я осторожно потянул противно скрипнувшую дверную задвижку. Дверь буквально рванулась от меня, распахиваясь в подъезд, а затем так же внезапно захлопнулась. Прием банальный и уж конечно ожидаемый, задумавший его рассчитывал сбить меня с ног. И, судя по уже начавшей снова открываться двери, он был уверен в успехе своей задумки. Что ж, глупых надо учить на их же ошибках. Я вложил всю силу в удар ноги, бедная дверь вздрогнула, затряслась и, едва не слетая с петель, распахнулась. Послышался короткий вскрик, какое-то шарканье, а затем до боли приятный звук падающего тела.