Логово Дракона
Шрифт:
Осознав это вдруг, он наконец остановился и огляделся по сторонам. Кругом лес. Черный, зловещий. Колесов понял, что заблудился. Он был абсолютно голым. Босые ноги изранены в кровь, и он уже начинал чувствовать боль. Ох! Как же теперь не умереть здесь? Деревья все отчетливее вырисовывались, начиналось утро. Он стал припоминать все, что знал про выживание в лесу. В его детстве не было ОБЖ. Но были походы, военная подготовка и рассказы очевидцев о партизанском прошлом. Поэтому нужная информация в голове нашлась. Он собрал с хвойных деревьев смолу-живицу, намазал ее на раны, сверху приклеил тонкую кору с веток. Из бересты соорудил себе некое подобие обуви, перевязав все веревками, сплетенными из травы. Из таких же веревок завязал на себе пояса, на которые нацепил мягкие ветви с ели, березы, черемухи, в какой-то мере защитившись от комаров. В ход пошли и большие листья лопуха, которые он постарался вырвать с корнем, подцепил их к поясу между телом и ветвями. Корни можно было употребить в пищу. Из бересты он сделал воронку для очистки воды. Внутренняя часть бересты тоже должна быть пригодной в пищу. Он попробовал. Утренней росой напиться не удалось. Он побрел в поисках воды, собирая на своем пути мелкие камушки для фильтра. Наконец набрел на ручеек, испытал свой фильтр. Вода получилась вполне пригодной для питья. Дальше он пошел вдоль ручья. Ближе к вечеру вышел на полянку, нашел грибы-лисички, решил остановиться для отдыха и попробовать разжечь огонь трением. Долго старался – не получилось, съел лисички сырыми. В целом, учитывая кризисную ситуацию, день его прошел более чем продуктивно. Да он, оказывается, еще ого-го в свои 65 лет! Ноги только болели. У серо-зеленого пригорочка с изгибами Колесов соорудил себе место для ночлега: сделал в земле углубление, накрыл его еловыми лапами, сверху соорудил шалашик. У пригорочка было довольно уютно. Его твердая шершавая поверхность нагрелась днем и теперь отдавала тепло. Он сел поближе к теплому холму, навалился спиной. И почувствовал, наконец, огромную усталость.
Сухое холодное шуршание послышалось сбоку. Земля как будто завибрировала. Колесов задохнулся от вновь нахлынувшего ужаса. Шальная мысль пронеслась в его голове, и ледяной пот выступил на теле. А что, если эта тварь поджидает его здесь? Он медленно перевел взгляд в сторону. Дыхание перехватило. Пригорочек повернул голову. Из опаленных ноздрей тянулся дым. Жесткие усы торчали из чешуйчатой морды. Огромные желтые глаза жадно рассматривали добычу. Колесов бросился в сторону. Чудище хлестнуло хвостом, сшибло его с ног. Через мгновение его окружила влажная темнота. Теплая слизь капнула ему на лицо. Он понял, что настал конец, закрыл глаза. Отсчитывал последние секунды: один, два, три, четыре… Он все еще дышал… Открыл глаза. Дракона не было. Колесов огляделся, потрогал себя – вроде жив. Галлюцинации? Бред? А! Какая разница! Спать расхотелось. Но ночью идти нет никакого смысла. Вернулся на свою лежанку, уютную даже и без теплого пригорочка. Лежал, смотрел на звезды, потом все-таки уснул.
Колесов не знал, как долго он выбирался из леса. Но пока был там, твердо решил, что теперь доведет дело до конца при любых обстоятельствах. Было сложно, особенно вначале, когда он, прикрытый ветками, вышел к какому-то дому. Хозяин-дед чуть не пристрелил его. А так подумать – мог бы, кто его знает. Обошлось. Дед накормил бродягу, дал старую одежду и отправил восвояси. Колесов спал где придется, ехал на попутках, ел, что Бог пошлет. На дорогу ушло недели две. Долго шел, сначала по обочине дороги, потом вдоль моря, пока не остановился в уютном курортном городке. Без документов найти себе жилье оказалось проблематично, в теплое время он ночевал прямо под открытым небом. А вскоре нашел себе отличное местечко под мостом – тут и дождь не страшен. Заработать на жизнь оказалось несложно. Не всем работодателям требовались документы. Он работал то автомойщиком, то подсобным рабочим, то дворником. Потом понял, что и грузчиком может – сил вполне хватало.
Наступил октябрь – стало прохладно. Колесов сидел под своим мостом, пил кефир, ел булку. И тут он увидел их: шли в обнимочку, она была беременна. Его жена и его помощник! Как же так! Колесов стал наблюдать за ними, подслушивал разговоры. Картина начала проясняться. Обманули его! Щенки! Он покажет им кузькину мать через месяц, когда обряд закончится! Хотя, с другой стороны, что тут сделать – дело молодое, можно в чем-то понять… И все-таки – нет, оставит ни с чем. Пусть сами как-нибудь!
Последний месяц Колесов жил в сарайчике с койкой и обогревателем всего за сто пятьдесят рублей в сутки – пустила сердобольная пожилая женщина. Он мог себе позволить. Он даже скопил себе сумму на дорогу домой. И вот первого декабря Колесов снял номер в отеле на краю города. Консьерж не сразу согласился, ему явно не понравился внешний вид посетителя с копной всклоченных волос и неопрятной бородой. Но сезон был мертвый, номера пустовали. Ему выдали ключ и показали, куда идти. Николай зашел в номер – небольшая комнатенка с простой обстановкой. Но какой же это был кайф! Он быстро скинул с себя одежду и пошел в душ. Хорошенько помылся, состриг бороду маникюрными ножницами и побрился одноразовым станком, предусмотрительно заранее приобретенными. Колесов с волнением подошел к зеркалу. Получилось ли что-нибудь? Глубоко вдохнув, он посмотрел на свое отражение, все ярче проявляющееся сквозь оседающий на поверхности пар. Из зеркала на него смотрел молодой человек лет семнадцати. Ни морщин, ни одутловатости, крепкие белые зубы, густые волосы, подтянутое мускулистое тело. Он был таким много лет назад. Только прическа другая и выражение глаз. Невероятно. Просто невозможно. И что же теперь делать? Как он вернется таким домой? Никто не поверит, что это он. Начать новую жизнь? Отдать свой бизнес, своё состояние в чужие руки? Да ни за что! Но как быть с документами? Хотя он знает, к кому обратиться. Денег возьмут много, это точно. Но других вариантов нет.
Павел катил коляску по заснеженной дорожке парка, с любовью поглядывая на маленькое личико под капюшоном коляски. Позвонила Мила.
– Мне принесли письмо, судебное. На наше имущество претендует сын Колесова.
– Какой еще сын?
– Понятия не имею, первый раз слышу о каком-то сыне. Я думала, Николай не мог иметь детей, да и не хотел.
– Разберемся!
В суде их ждал молодой человек, его внешнее сходство с Колесовым было очевидно. Молодой человек предоставил результаты генетической экспертизы – неоспоримое доказательство близкого родства истца с Николаем Колесовым. Суд признал за ним статус наследника первой очереди. Затем сын Колесова предложил Миле отказаться полностью от наследства, чтобы избежать длительных судебных разбирательств. Обратил внимание, что факт измены бывшему супругу очевиден. Обещал не претендовать на спорткар. Побледневшая Мила ответила, что подумает.
Молодой Колесов вышел из суда. Солнечно, первый день весны. Он улыбался. Какая же интересная жизнь у него начинается: он теперь и знает, и может!
Пробуждение
В небольшом помещении включилось освещение, зашумел генератор воздуха. Капсула гибернации сменила режим, прозрачная оболочка на ней заискрилась разноцветными точками и растворилась. Спящий в капсуле темноволосый мужчина с очень бледной, отливающей голубым кожей задышал шумно и глубоко. Бортовой компьютер заговорил женским голосом: «Наш корабль приближается к объекту Стрелец А. Вы находились в капсуле гибернации девяносто два астрономических года. Все системы в порядке, приготовление пищи активировано, атмосфера жизнеобеспечения восстановлена, вы можете приступать к работе».
Пилот открыл глаза, повернул голову к иллюминатору и застыл, упершись взглядом в космическую черноту. «Все системы в порядке, приготовление пищи активировано, атмосфера жизнеобеспечения восстановлена, вы можете приступать к работе», – повторил бортовой компьютер. Пилот не реагировал, он не торопился приступать, он смотрел в черную мглу за сверхпрочным, сверхбезопасным стеклом. Можно было бы представить, что космический корабль никуда и не движется, а находится в наглухо закрытом отсеке обычного рабочего ангара на Земле, за стенами которого снуют тысячи разумных существ. Впрочем, нет. Абсолютный мрак за иллюминатором был другим – первобытным, пугающим, огромным. Пилот смотрел в темноту отсутствующим стеклянным взглядом. «Необходимо подключить связь с центральным управлением, – не отставал бортовой компьютер. – Вам требуется медицинская корректировка?» Пилот дернулся, заморгал, быстро осмотрелся вокруг и поднялся из капсулы. Он подошел к пульту управления, сел в кресло. Экран управления тут же оживился. «Связь с Землей готова к подключению. Сначала пройдите в гигиеническую кабину, у вас не будет в дальнейшем на это времени», – сказал компьютер. Но взгляд пилота снова застрял в черноте за лобовым стеклом. Он отреагировал на слова компьютера только через несколько секунд – послушно сходил в гигиеническую кабину. Затем утолил голод предложенными блоком питания таблетками, выпил стакан прозрачной жидкости и снова сел в кресло пилота. Засветился голографический экран. «Сверхсветовая передача видеоданных подключена», – сообщил бортовой компьютер. Экран разделился на две части: одна отображала вид по направлению движения корабля, другая – пилота.
– Разведчик 23.07.2171 серо-синий, – доложил пилот невидимому собеседнику. – Двадцать седьмая капсула третьей разведывательной эскадры приближается к центру галактики. Приборы фиксируют усиление гравитации. В поле зрения ничего не обнаружено. Сплошная чернота, никаких источников света. Бортовой компьютер сигнализирует о критической точке гравитации. Возможно, корабль приближается к пересечению горизонта событий черной дыры. Теория предполагает здесь проявление событий прошлого. Ничего не обнаружено. Организм разведчика в норме. Симптомов пробуждения, описанных в инструкции, нет. Головная боль, частичное забытье, дезориентация отсутствуют. Напротив, есть ощущение, что память наполнилась новым опытом. Ощущаются небольшие психические колебания. Вероятно, от перегрузок. Четко определяется страх. И констатируется обида. Последнее чувство проявляется все отчетливей.
«Внимание. Внимание. Корабль входит в зону предположительной сингулярности: пространство и время более не имеют значений, законы физики не действуют», – объявил бортовой компьютер.
– Источник обиды проясняется, – продолжил пилот, – ее вызвало столкновение с несправедливостью. Формулируются вопросы, – глаза пилота сузились. – Почему я? Почему мы, серо-синие «порочные» люди, обречены на исследование черных дыр? Почему не красно-желтые «герои»? Понимаю – только лучшие должны остаться, чтобы продолжить человеческий род! Опыт цивилизации показал, что не все имеют на это право, – рот пилота искривился в усмешке. – Но вот знаете, вся эта ваша генная экспертиза – чушь собачья! Мол, серый индикатор – порок предательства, синий – порок злобности. С чего вы это взяли! – он нахмурился, ноздри его расширились, рот напрягся в прямоугольник. – Кто вы такие, чтобы приписывать мне пороки! Те, кто удачно проходят эту вашу чертову экспертизу, просто знают, как смухлевать! Я своими глазами видел, как мой сосед перед самым тестированием выпил незаметно какой-то препарат. Не думаю, что от головной боли! Ненавижу вас всех – тех, кто остался! Хотя… С кем я говорю? Те, кто меня сюда отправили, уже давно тю-тю – покинули наш, вернее ваш, мир! Или, может, вы там изобрели эликсир молодости? – он сжал кулаки. – Сволочи! Да чтоб вы сдохли все! Спросите, откуда во мне столько дерьма? А я увидел прошлое, как положено по инструкции, подключился к памяти предков, она мне все по полочкам разложила! А? – пилот резко наклонил голову в сторону. – Как вам такая экспериментальная часть? – лицо пилота уже было насыщенного фиолетового цвета. – Гены им мои не понравились! Да ваши гены моим в подметки не годятся! Посмотрел бы я на вас перед лицом смерти. И посинели бы, и посерели!
Пилот замолчал, он дышал часто и глубоко. Постепенно его дыхание восстановилось. Он опустил глаза. Потом вздохнул и снова обратился к камере.
– Ну да что теперь говорить – только воздух сотрясать. Передача данных на Землю после пересечения горизонта событий невозможна. А может, и возможна… Я об этом уже не узнаю.
Конец ознакомительного фрагмента.