Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя
Шрифт:
– Забыл тебе сказать: Антон освободился.
– Когда? – обрадовался Илья.
– Пару дней назад. Звонил мне вчера вечером, хочет приехать в Москву, поискать работу.
– Это славно. Что ты ему сказал?
– Что я скажу? – отвернулся Серафим. – Кто сейчас возьмет на работу бывшего зека? Даже если он профи боя…
– Ты так и сказал?
– Не так, но примерно…
Илья выжал сцепление и выехал со стоянки, оставив Тымко размышлять над своими словами.
Через полчаса он был дома, не заметив, что за ним следует в отдалении черный «Форд-Саетта» с погашенными фарами.
ИЛЬМЕНЬ-ОЗЕРО
В
Чтобы не делать изрядный крюк через Новгород, Илья от Валдая поехал через Демянск и не пожалел об этом, хотя дороги здешние были старыми, разбитыми, узкими и пролегали в основном по болотистой местности. Зато несколько раз попадались удивительной красоты церквушки и колоколенки, а за поворотом на Залучье недалеко от дороги стояла старинная крепостца с уцелевшими зубцами и маковкой центральной колокольни. Илья полчаса бродил вокруг этих древних развалин, сожалея, что нет времени на исследование постройки предположительно семнадцатого или восемнадцатого веков, и решил при случае вернуться сюда с отрядом и аппаратурой, побродить по окрестным деревням и послушать местные легенды.
Парфино-город располагался на правом берегу Ловати, дом же родственника Ильи по маминой линии Федора Ломова стоял на левом, в деревне Парфино, и Илье пришлось пересекать реку по старому автодорожному мосту, на котором велись ремонтные работы. Поплутав по улицам деревни, Илья наконец отыскал дом Ломовых и вылез из машины, с интересом оглядывая соседние избы, утопающие в зелени садов, улицу, поросшую травой, играющих в траве ребятишек. Дом Ломова отличался от остальных. По сути, это был двухэтажный деревянный особняк с четырьмя спальнями, каминным залом, столовой, холлом и гаражом. Кроме того, на территории хозяйства стояла баня, за ней располагалась теплица, а за теплицей огород в восемнадцать соток и скотный двор, где обитали гуси, куры, лошадь и корова Красуля, дающая до тридцати литров молока в день.
До тысяча девятьсот девяносто второго года Федор Ломов был простым работягой на местном рыбзаводе. Потом страну, накренив, повели к капитализму, государственные предприятия Парфино, в том числе и рыбзавод, прекратили существование, и Ломову пришлось переквалифицироваться: он стал торговым человеком.
Сначала поставлял валдайскую клюкву и бруснику в новгородские и московские рестораны, возил одежду из Польши, перегонял и продавал иномарки, пока правительство не задрало таможенные пошлины до уровня удавки на шее, так что честный автобизнес стал невыгоден, и наконец занялся подсобным хозяйством, на заработанные деньги построив дом и купив машину – новую «Волгу» одиннадцатой модели.
Жена Федора Елена Кондратьевна работала в школе, учительствовала в начальных классах, а детей у них было трое: двое парней и девочка. Старший сын, двадцатилетний Никита – учился в Новгороде в военном училище и жил там же, в общежитии, изредка навещая родителей. Шестнадцатилетняя Леночка мечтала поступить в Московский университет на исторический факультет, а двенадцатилетний Данила, серьезный молодой человек, занимался рисованием и учился восточным единоборствам под руководством школьного учителя физкультуры.
Все это Илья
– Сам-то я спортом никогда не занимался, – гудел в бороду хозяин, любовно погладив соломенную голову Данилы, – а он вот решил стать мастером воинских искусств. Я знаю, ты там в столице бойцовскую школу открыл, тоже занимаешься какой-то борьбой, не возьмешь мальца, когда подрастет?
– Отчего же не взять? – улыбнулся Илья. – Закончит среднюю школу и пусть приезжает. Хотя учиться надо не только воинским искусствам, но и искусству жить в современном мире, и другим практическим вещам. Ты уже наметил, чем будешь заниматься в жизни?
– В художественное училище пойду, – сказал Данила солидно, допивая брусничный компот. – Художником буду. Я побегу, пап? Ребята ждут.
– Стемнеет – сразу домой.
– Хорошо. – Данила убежал.
– Я тоже пойду, – поднялась Елена Кондратьевна, – хозяйство большое, хлопот требует. А вы посидите, мужчины, когда еще минутка спокойная выдастся.
Мужчины посмотрели ей вслед, переглянулись. Федор поднял рюмку, до краев наполненную водкой; пил он много, но никогда не пьянел. Илья же поднимал рюмку только за компанию, но вообще не пил, только пригубливал, помня поговорку отца:
– Чай пиём – орёл летаем, водка пиём – дрова лежим.
– Чтоб мы жили-поживали, да добра наживали, – произнес тост Федор, опрокидывая рюмку в рот.
Закусили грибочками и огурчиком.
– Пасеку хочу купить, – сказал Ломов, вытирая усы. – Со следующего лета займусь продажей меда. Если, конечно, к тому времени нас не раскулачат. Каждый год родное государство придумывает что-нибудь новенькое, чтобы жизнь медом не казалась. То новые налоги – скоро за воздух и воду будет брать, то новые комиссии по учету и контролю.
– Бог даст, не раскулачат, – успокоил Федора Илья, хотя сам далеко не был уверен в прогнозе. – А соседи как относятся к твоим успехам? Не завидуют?
– Соседи у меня хорошие, с понятием. Справа живет Шурик Теркин, участок у него поболе моего в полтора раза, а слева дед Евстигней. Очень любопытный дедок, скажу я тебе. Люди его волхвом кличут за целительство, тыщи больных от хвори избавил. Лет ему уже за сто будет, а с виду – ну, может, шесть десятков и дашь. У него не глаза, а рентген, право слово! Мой шурин Васька попал к нему два года назад – ни руки, ни ноги не двигались, в больницах врачи не знали, что с ним делать, какой диагноз ставить. А Евстигней посмотрел своим «рентгеном», прописал снадобье из только ему известных трав, поделал массаж с неделю, и теперь Васька не просто ходит – летает, можно сказать, на работу устроился. Что смотришь вприщур? Аль не веришь?