Лола Карлайл покажет всё
Шрифт:
Заговорив, Сэм едва потрудился скрыть злость в голосе.
– Ты вломилась в мой дом, – обвинил он ее.
– Полиция, кажется, так не думает. – Девушка прошла мимо него и встала возле своего стола. Здесь она всегда чувствовала себя сильнее и увереннее. Когда она решила открыть свой бизнес, Сэм был одним из тех, кто говорил ей, что она совершает ошибку. Теперь, в окружении, свидетельствовавшем о ее успехе, она чувствовала, как потихоньку расслабляется. Она в силах отрицать все его обвинения. – Уверена, ты в курсе, что с меня сняли все подозрения.
– Это не означает, что ты не наняла кого-то вломиться
Она скрестила руки на груди, выжидая, чтобы узнать, не припрятано ли у него компромата, чтобы снова напасть на нее.
– Сейчас это было бы трусливо и коварно. Вроде твоей находки тех фотографий и создания веб-сайта. Но я не вламывалась в твой дом, – сказала она, приукрашивая полуправду. Фактически, в дом вломился Макс, она только радостно последовала за ним. – У меня есть алиби.
– Да, я слышал. Ты была со своим новым приятелем.
Был ли Макс когда-нибудь ее приятелем? Нет, он был кем-то намного большим. За короткое время он стал ее жизнью.
Она ждала, что Сэм скажет что-то еще, чтобы выбить почву у нее из-под ног. Перейдет к сути своего визита, и когда он промолчал, девушка спросила:
– Это все? – Молчание затянулось, и, взглянув на его лицо, Лола поняла – у него ничего нет. Больше никаких фотографий. Ничего, что можно использовать, чтобы причинить ей боль.
Он все равно попытался и сказал то, от чего она раньше теряла самообладание и сходила с ума.
– Должно быть, твой дружок любит жирных.
Улыбка Лолы стала искренней, и она начала хохотать. Сэм всегда хотел видеть ее худой, больной и неуверенной. Зависимой. Ее больше не заботило, что он думает, а без ее фотографий ню он не мог ее даже разозлить. Девушка покачала головой.
– Он любит мое тело таким, какое оно есть. – Она сказала правду. Их с Максом проблемы не имели ничего общего с весом или внешностью. Одним взглядом он заставлял ее почувствовать себя желанной и красивой. И проблемы не имели ничего общего с ее слабостью и потребностью в человеке, который позаботится о ней. Все связано с тягой Макса к самоубийству.
Когда Сэм промолчал, она приподняла бровь.
– Ты проделал весь этот путь только чтобы обвинить меня во вторжении в твой дом и оскорбить?
– Я просто хотел, чтобы ты знала, что меня не одурачить. Я знаю, что ты причастна к произошедшему.
– Ты высказался. – Она нажала кнопку на телефоне. – Ванда, пожалуйста, вызовите охрану. Нашему незваному гостю нужно показать где выход.
– Ты выгоняешь меня?
– О, да. – Она отпустила кнопку. – И если ты опять придешь сюда, то я подам против тебя заявление с обвинениями в преследовании.
Наблюдая, как Сэм уезжает, она чувствовала, что освободилась от него раз и навсегда. Если бы было возможно так же легко справиться со своими чувствами к Максу, подумала она, направляясь назад, в конференц-зал. Но девушка сомневалась, что сможет когда-нибудь полностью оправиться от потери Макса.
Она только села, как Ванда прервала их еще раз.
– Здесь еще один джентльмен хочет видеть вас. Этот своего имени не назвал, – продолжила Ванда, – но он просил передать, что если вы не встретитесь с ним прямо сейчас, он реквизирует вашу собаку, пока вы не встретитесь.
Если это было возможно, такое ощущение, что ее бедное разбитое сердце остановилось
– Вызвать охрану?
Как будто охрана сможет остановить Макса Замора.
– Нет. – Она встала и закрыла папку с портфолио на столе. – Давайте сделаем пятнадцатиминутный перерыв, – предложила Лола. Они с Вандой снова направились к двери, девушка взглянула на свою помощницу и сказала:
– Проводите господина Замора в мой кабинет.
– Боюсь, он уже там.
– Ну конечно, – пробормотала она, спускаясь в холл. Еще раз она помедлила перед закрытой дверью и глубоко вздохнула. Общаться с Максом будет труднее, чем с Сэмом. Она положила руку на сжавшийся желудок и вошла. Он стоял. Спиной к ней, такой же высокий и представительный как всегда.
Мужчина надел тонкую синюю рубашку, заправленную в брюки цвета хаки; лопасти потолочного вентилятора даже не пошевелили темные волосы. На звук открывающейся двери Макс повернулся, и его глаза встретились с ее.
– Привет, Лола, – сказал он. Никакие синяки не портили его красивое лицо, и она облегченно выдохнула, его горячий взгляд скользнул по ее телу верх-вниз. – Что на тебе надето? Салфетка?
Как всегда, звук его голоса согрел ее изнутри. Он жив, но выглядит уставшим. И таким милым, что ей пришлось бороться с желанием пересечь комнату и кинуться в его объятия. Девушка откинулась на закрытую дверь, держась за латунную ручку.
– Что ты здесь делаешь, Макс?
– Ищу тебя.
Она не хотела разговаривать с ним, особенно наедине. Она не доверяла ему, но еще больше она не доверяла себе. Девушка уставилась на мыски своих сандалий с ремешком позади, не в силах смотреть ему в глаза, боясь, что она будет умолять его любить ее так, как только он может. Принять все, что он готов ей дать, неважно что это уничтожит ее.
– Тебе не стоило приезжать.
– Я люблю тебя.
Лола закрыла глаза и попыталась не впускать его слова в сердце.
– Это не имеет значения.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что это не имеет значения? – Раз она не пошла к нему, он приблизился к ней сам. – На этой неделе мне охренеть как много пришлось пережить, и теперь ты говоришь мне, что это не имеет значения. Я чуть не умер, и впервые я на самом деле переживаю! – Он схватил ее за плечи, и девушка посмотрела на него. Тепло мужских ладоней проникало сквозь связанное крючком кружево платья и крохотные горячие покалывания распространялись вниз по рукам к локтям. – Я переживаю, потому что люблю тебя. – Она попыталась освободиться, но его хватка усилилась, и Макс вынудил ее посмотреть ему в лицо. Боль читалась в его глазах и морщинке, пересекающей лоб. – Когда ты ушла от меня, я был в отчаянии, и всё вокруг было словно в тумане. Я ужасно злился на тебя, но думал, что позволю тебе уйти. – Он покачал головой. – Но я не смог. Неважно, как сильно я старался, неважно, что когда пришло время прыгать с парашютом из C-130, я не мог сконцентрироваться на поставленном задании. Вместо этого я мог думать только о тебе и о том, что твой отъезд словно вонзил нож мне в сердце. Когда я погрузился в океан, и мой жилет не надулся. Я боролся как дьявол, чтобы выбраться на поверхность, но все снаряжение на мне весило около пятидесяти фунтов, и, несмотря на все усилия, меня тянуло вниз.