Ломота
Шрифт:
Херов город.
Его внимание от пустого неба мгновенно переключилось на шум за спиной. Точнее: на характерный щелчок, который издаёт автомобильная дверь при открытии.
Вышел из своего укрытия, молча наблюдая, как Дина одну за другой, опускает свои ножки на асфальт. Выходит из машины, но за собственным шуршанием не слышит и даже не обращает внимание на то, что позади неё возвышается мужская фигура.
Она хлопнула дверью и, поправив на себе милое и при этом сексуальное платье, развернулась к Марату лицом.
— Долго
Девушка врезалась в его грудь и тут же отпрянула, почувствовав знакомый запах. Марат ни без удовольствия скользнул плотоядным взглядом по красивому женскому лицу. Успел вытянуть руки, чтобы подхватить Дину, которая от неожиданности потеряла равновесие.
Она вскрикнула, а он едва удержался от того, чтобы закрыть ей рот.
Не кричи! Я же не убивать тебя пришёл...
— Тебе уже лучше? — обжигает её кожу своим дыханием. Ему вот лучше не стало. Совершенно. Тем более сейчас. Когда она впивается пальчиками ему в плечи, и смотрит так, словно Марат её сейчас сожрёт.
Его взгляд против воли соскользнул ниже. Туда, где пряталась небольшая и упругая грудь. Та самая, которой он касался несколько дней назад. Та самая, от совершенства которой ему просто сносило крышу.
— Подонок! — её голос прозвенел в тишине. Кажется, в него она вложила всю кипучую смесь из ярости, ненависти, гнева, растерянности и смущения одновременно. Только Марат уже не особо вдавался в смысл сказанного. В голову ударил её запах. И это даже не духи с нотками пряного имбиря и красного перца. Он почувствовал тончайший аромат грейпфрута и даже... что это? Чёрная смородина? Что за ведьмино зелье?
Но это ни шло ни в какое сравнение с тем запахом, который источало её тело. Её кожа. Блять... в глазах Марата на секунду потемнело. Нежный и настойчивый аромат. Порой ему казалось, что она пахнет дождём.
— Как ты смеешь?! — зашипела, задирая голову и дёрнулась в его руках, — ты... сволочь! У тебя совсем нет граней разумного?! Что ты творишь?! Марат! — пискнула, поняв, наконец, что он даже не слышит её.
Не слышал. Только смотрел. Чувствовал. Пропитывался ею. Каждым движением и каждым колебанием воздуха.
— Убери свои руки! — голос срывался. Но она не кричала. Это было самое настоящее змеиное шипение, — пусти!
Попыталась вывернуться из цепкой хватки, чувствуя, как кожа, стянутая его пальцами, начинает гореть. Выронила ключи от своего автомобиля.
Марат стиснул челюсти и вновь рванул её на себя. Сильнее прежнего. Так, что воздух из её лёгких, ударил ему в лицо. Перевёл взгляд на полные губы. Хищно облизнулся.
— Не ври, — проговорил, склоняясь ниже. Почти касаясь своими губами кончика её носа, — посмотри на себя, Дин... тебе же нравится. Всё нравится. И я нравлюсь тоже...
— Отпусти. Меня. — выплюнула ему в лицо, ощущая внутри себя вязкую горечь. Смотря прямо
Не успела. На полуслове замолчала, и бешено забилась в мужских руках.
А он не мог это больше слушать. Да и не хотел.
Перехватил её лицо, больно впиваясь в женские губы своими. Врезаясь в неподатливый ротик. Кусая и рыча. Рывком толкая её к своему автомобилю и прижимая своим телом к тёплому металлу.
Плевать.
Она задыхалась. Сжав кулаки, лупила ими по мужским плечам. Каблуки не позволяли ногам крепко стоять на ногах. Дина заскулила ему в рот, почувствовав боль. Казалось, что тонкая кожа губ трескается под его напором.
Каждое его движение раскалённым прутом разбивало её гордость вдребезги. Кромсало на части и заставляло давиться собственным унижением.
А он злился. Теперь уже он...
Замолчи! Замолчи, ради бога, и не произноси при мне имя этого недоделка, Дина!
Марат ни на секунду не ослаблял хватку. Крепко держал её голову. Зарылся пальцами в волосы и сжал кулак, сгребая тёмные и мягкие пряди. Она снова пискнула и приподнялась на носочки.
Но он не хотел отпускать. Блять! Да он просто не мог! Не сейчас.
Наверное, никогда.
— Хочу тебя, — оторвался от влажных губ, и жадно провёл языком по острой скуле, — только тебя, Дин, — сбивчиво. Неразборчиво.
— Ненавижу тебя, — дыша так же тяжело, как и он. Всё ещё пытаясь оттолкнуть горячие губы от себя. Пытаясь, и не находя в себе сил. Недостаточно...
— Я переживу это, — шёпот. Почти безразличный ко всему.
Он мягко потянул её за волосы, вынуждая открыть ему доступ к тонкой шейке и провёл языком дорожку вдоль пульсирующих вен. А хотелось вонзить зубы в бархатистую кожу. Стиснуть в своих объятьях так, чтобы косточки захрустели.
Рукой потянулся к платью, цепляя лёгкую ткань и рывком задирая ту. Обнажая стройные ноги. Они покрылись мурашками.
Дина открыла рот, хватая дрожащими губами воздух. Лихорадочно дрожа, когда его ладонь обвела ягодицу и стиснула на ней свои пальцы.
Это безумие. Самоуничтожение. Ад.
Громкий вдох. До скрежета в глотке. До болезненного хруста в позвонках.
Сама не заметила, как подалась вперёд, а пальцы разжались, больше не нанося удары по крепким плечам. А впиваясь в них. Хватаясь за тонкую мужскую сорочку и приподнимая ножку, чтобы...
Что бы что? Позволить ему, наконец?
Позволить себе?
Роберт не простит...
Да она и сама себе не простит...
Но судорожно выдыхает, когда он резко тянет её на себя, отрывая от своего внедорожника. Нащупывает в кармане ключи от него, и сквозь ткань зажимает кнопку, снимая автомобиль с сигнализации.