Лондон в огне
Шрифт:
– Спасибо, чуть лучше. Главное, что он жив. Сейчас с ним доктор Гроут. Он говорит, мы должны благодарить Господа за то, что нож не достал до мозга.
Я опустил голову, молча выражая свою благодарность за эту благую весть.
– Вам по-прежнему неизвестна причина нападения?
– Наш старый слуга – полоумный смутьян, его голова была забита кощунственными идеями. После недавней войны подобных безумцев пруд пруди. Но о Джеме лучше не вспоминать, сэр, ведь нам его все равно не понять. – Помолчав, госпожа Олдерли тихо прибавила: – Мы очень благодарны
Я восхитился тем, как деликатно она выразила свою мысль. Хотя Олдерли имел полное право высечь своего слугу, особенно после столь ужасного злодеяния, смерть виновного во время экзекуции – обстоятельство довольно-таки неприятное. Но Уильямсон – свидетель, в правдивости которого никто не усомнится, к тому же обладающий полезными связями, – оказался в доме в нужное время. Он урегулировал вопрос с властями, подчеркнув, что причиной смерти преступника, скорее всего, стали болезни и старость, а не избиение, а также заметив, что гибель слуги – лучший исход для него самого, поскольку она избавила старика от тягот тюремного заключения, суда и публичной казни.
– Погиб еще один слуга, мадам. В соборе Святого Павла.
– Лейн? – Речь госпожи Олдерли стала оживленнее и громче, – похоже, эта тема для беседы нравилась ей больше предыдущей. – Да, это ужасно! – произнесла она с драматизмом, достойным театральных подмостков. – Увы! Бедный Лейн! Вот человек, который полностью оправдал наше доверие. И моего супруга, и меня глубоко опечалила его смерть.
После того как коронер проведет дознание, Лейна тихо предадут земле. Уильямсон сказал мне, что Олдерли предложил оплатить похороны, а значит, церемония пройдет как полагается.
– Должно быть, преступник позарился на несколько пенни в его кошельке? – Госпожа Олдерли подалась вперед. – Вы нашли убийцу? Может, кто-нибудь сообщил вам полезные сведения?
– Очень жаль, мадам, но, насколько мне известно, нет. Времена сейчас настолько сумбурные, что все перевернулось с ног на голову. Но господин Уильямсон разделяет ваше негодование и просит вас обращаться к нему, если он может быть вам полезен.
– Как любезно с его стороны. – Госпожа Олдерли подозрительно прищурилась, – должно быть, она понимала, что никто не предлагает свои услуги просто так. – Но что тут можно предпринять? Если не найдется свидетелей, как же мы упрячем в тюрьму негодяя, убившего Лейна?
– Пожалуй, вы правы.
– Что, если это дело рук одного и того же безумца? – Заметив, что я озадачен, она пояснила: – Я про Джема – человека, напавшего на моего пасынка. Раз он готов был пойти на убийство в нашем доме, возможно, ему уже приходилось убивать за его пределами.
– Весьма изобретательная догадка, мадам. – К тому же это объяснение очень удобно: оно позволяет разрешить дело без лишних хлопот для семейства Олдерли. – Пожалуйста, скажите, кто ближайший родственник Лейна?
– Насколько я знаю, брат. Он сейчас в Вест-Индии, служит моряком на одном из королевских
– Сундук с вещами Лейна еще в доме?
– Да. Мой муж будет хранить его, пока брат Лейна не вернется.
– Господин Уильямсон хотел бы, чтобы я осмотрел его содержимое на случай, если внутри обнаружится нечто, указывающее на личность убийцы. Видите ли, вполне можно допустить, что убийство произошло неслучайно.
– Господин Манди – наш мажордом, вы его помните, – уже перебрал вещи в сундуке и составил полный список. Может, вам достаточно будет этого документа?
– Будет лучше, если я взгляну на имущество Лейна своими глазами. Без сомнения, господин Манди просто перечислил вещи, не задумываясь над их назначением.
– Прекрасно сказано, сэр. – Госпожа Олдерли снова улыбнулась так, что мне стало чуть-чуть не по себе. – Вам следовало бы заниматься правом. Или, может быть, вы законник?
В другой жизни для меня был бы открыт и этот путь. В ответ на ее похвалу я лишь улыбнулся и скромно пожал плечами, хотя и был польщен, ведь льстили мне редко.
– А как насчет сундука другого слуги?
– Джема? Кажется, он до сих пор в доме. Я бы его сожгла, но господин Олдерли не позволил. Мой муж во всем неукоснительно следует букве закона. По-моему, в Оксфорде у Джема есть то ли племянница, то ли двоюродная сестра, и мой супруг велел господину Манди написать ей.
– В таком случае разрешите мне взглянуть и на сундук Джема тоже.
– Разумеется, сэр. Господин Манди вас проводит.
Все это время она смотрела на меня, а я на нее. Вдруг мы оба умолкли. Повисла пауза, неловкая и неуместная. Я заерзал в кресле, и оно дважды скрипнуло подо мной. В тишине этот звук показался оглушительно громким.
Госпожа Олдерли перевела взгляд на горничную: та по-прежнему сидела, усердно склонившись над шитьем.
– Энн, отведи господина Марвуда к мажордому. Скажи господину Манди, чтобы оказывал нашему гостю все возможное содействие.
Господин Манди, строгий человек, исполненный сознания собственной важности, повел меня вниз, в ту часть дома, где жили слуги. Трудно было представить, что два дня назад этот степенный и добропорядочный джентльмен до смерти забил старика плеткой-девятихвосткой.
– Кажется, в прежние времена в Сити работал печатник по фамилии Марвуд? – спросил Манди, когда мы спускались по лестнице. – Насколько помню, республиканец? «Пятый монархист?»
– Может быть, сэр. Не знаю.
– Если не ошибаюсь, того Марвуда посадили в тюрьму, когда король занял свой законный трон. Стало быть, он вам не родственник?
– Нет, сэр. Я родом из Челси.
Я уже привык уходить от подобных вопросов, ведь Марвуд – фамилия редкая. А Манди я раскусил: ведет себя как джентльмен, но служит мажордомом у богатого человека. Таких, как он, в Лондоне великое множество: эти люди лишились своих поместий и поэтому еще упорнее цепляются за свой былой статус.