Лондонские мосты
Шрифт:
Я задумался. Что хочет услышать Клара?
– Сказал, что он не Волк. Это так?
– А что еще? Что еще он вам сказал?
Придумать что-нибудь? Солгать? Добавить какую-нибудь приятную ей деталь? Нет. Я не стал ничего сочинять. Не стал лгать. Не хотел обманывать ее. Или, может быть, не смог.
– Нет, Клара. Больше ничего. У него не было времени. Всего лишь несколько секунд. Мартин недолго мучился. Мне кажется, ему даже не было больно. Такое случается при шоке.
Она кивнула.
– Мартин считал, что я могу доверять вам. Он даже назвал это вашей слабостью. И он терпеть не мог сантиментов. Он не изменил бы себе и перед смертью.
Я посмотрел в ее глубокие, карие, удивительно живые глаза.
– И как вы к этому относились?
Она рассмеялась:
– За это я его и полюбила.
В ту ночь мы говорили о многом. Точнее, вели переговоры. Еще точнее, я выслушивал ее требования.
– Я хочу, чтобы мне и детям обеспечили безопасный выезд из Англии. Новые документы. Деньги, разумеется. Позже я сообщу, где мы хотим жить. Не сейчас. Потом.
– Прага? – в шутку предложил я.
Шутка не удалась.
– Нет, определенно не Прага. И конечно, не Россия. Если уж на то пошло, то и не Америка. Я назову место позднее, когда настанет время. Но прежде давайте определим, что я должна дать вам в обмен на безопасный выезд из Англии. Понимаю, вам нужны гарантии.
– О, это легко. Вы должны дать нам многое, – сказал я. – Вы должны отдать нам Волка. Но можете ли вы это сделать, Клара? Кто он? Где он? Что рассказывал вам Мартин?
Наконец-то и она улыбнулась:
– Муж рассказывал мне все. Мартин обожал меня.
Глава 114
В аэропорт Тетерборо в северной части Нью-Джерси Волк прилетел на собственном самолете. Его уже ждал черный "рейнджровер". Дальше путь лежал в Нью-Йорк, город, который не вызывал у Волка ничего, кроме презрения. Времени на дорогу из Тетерборо до Манхэттена ушло больше, чем на перелет из Нью-Хэмпшира.
Частный медицинский кабинет располагался в скромном доме на Шестьдесят третьей улице. Волк оставил "рейнджровер" на стоянке и поспешил пройти в дом.
Было начало десятого утра. Он не стал утруждать себя лишними хлопотами и проверять, есть "хвост" или нет. Волк считал, что слежки быть не должно, но если наблюдение все же ведется, то поделать он ничего уже не мог. Впрочем, нынешним утром он чувствовал себя в безопасности. Как всегда, у Волка был план, предусматривавший самые разные варианты развития событий.
Дежурная медсестра клиники пластической хирургии выполняла по совместительству и обязанности регистратора. Она да еще найденный по объявлению хирург были единственными, кто знал о предстоящей операции. Волк настоял также на том, чтобы клиника в этот день была закрыта для других пациентов.
– Пожалуйста, ознакомьтесь с документами и распишитесь, – с вымученной улыбкой предложила медсестра. Вряд ли она знала, с кем имеет дело, однако, несомненно, и особая секретность, и выплаченная авансом более чем крупная сумма наводили ее на вполне определенные мысли.
– Спасибо, но подписывать я ничего не буду, – проговорил пациент и, пройдя мимо, отправился на поиски доктора Ливайн.
Он нашел ее в небольшой операционной, где было очень светло и очень холодно.
– У вас здесь как в Сибири. Я знаю, потому что провел там одну зиму в лагере.
Женщина повернулась. Довольно симпатичная, стройная, с хорошо сохранившейся фигурой; лет сорок с небольшим, решил он. Ее можно было бы трахнуть прямо здесь, в операционной, но... не хотелось. Может быть, потом.
– Я готов. – Волк пожал женщине руку. – Времени у меня немного, так что в нашем распоряжении несколько часов. Давайте приступим. Сейчас.
– Это невозможно, – попыталась протестовать доктор Ливайн.
Волк поднял руку, призывая к молчанию, и со стороны могло показаться, что он готов ударить ее. Женщина вздрогнула и сжалась.
– Мне не понадобится общая анестезия. Повторяю, я готов. И вы тоже.
– Сэр, вы не понимаете, о чем говорите. Процедуры, о которых мы договорились, включают подтяжку лица, шеи и лба. Липосакцию. Вживление имплантатов. Изменение формы носа. Боль будет невыносимой. Уверяю вас.
– Ошибаетесь. Вынести можно все. Мне довелось испытывать куда более сильную боль, – сказал Волк. – Все, что я вам разрешаю, – это вести мониторинг жизненно важных показателей. И давайте прекратим ненужную дискуссию об анестезии. Приготовьте меня к операции. Иначе...
– Иначе что? – вспыхнула доктор Ливайн, резко повернувшись.
– Пока просто иначе, – ответил Волк. – А вы уж понимайте как хотите. Диапазон возможностей очень широк, не так ли? В нем может найтись, например, место для такой боли, которую даже я не смогу вынести. А вы сможете, доктор Ливайн? Смогут ли вынести такую боль ваши дети, Мартин и Эми? Или муж, Джералд? Давайте же начнем. У меня плотный график, я не могу опаздывать.
Всегда график.
И боль.
Глава 115
Он ни разу не вскрикнул, не издал ни звука за время всех ужасных процедур, чем совершенно поразил обеих женщин. Они так и не поняли, что происходит. Пациент как будто ничего не чувствовал. Как часто бывает с мужчинами, он потерял много крови, а на лице проступили багровые пятна. Боль была невыносимой, особенно в ходе полуторачасовой ринопластики, при изменении формы носа, когда врач удаляла значительные куски кости и хрящевой ткани, не прибегая даже к местной анестезии.
По завершении последней процедуры – ею как раз и была ринопластика – пациент поднялся, хотя доктор Ливайн приказала ему оставаться в кресле.
– Неплохо, – прохрипел он, осторожно ворочая затекшей шеей. – Бывало намного хуже.
– Не сморкайтесь. По меньшей мере в течение ближайшей недели, – строго сказала женщина, безуспешно стараясь сохранить остатки достоинства и с отчаянием сознавая, что ситуация давно вышла из-под ее контроля.
Волк опустил руку в карман, достал носовой платок, потом, словно передумав, положил его в карман.