Лорд-грешник
Шрифт:
– Неужели ты влюбилась в Данте? Таковы все вы, женщины. Дюклерк был несчастьем моей жизни, пока не женился. Я преследовал женщин, а в результате оказывалось, что половина из них преследует его. По какой-то причине он казался им безопасным, но я так и не смог понять почему.
Брайд невольно улыбнулась.
– Я бы не смогла влюбиться в человека, который столь нежно любит свою жену.
– Удивительно, правда? Когда это произошло, я сначала был настроен скептически, но, в конце концов, понял, что Данте прямо-таки ослеплен любовью. – Линдейл оглядел гостиную, как будто проверял, все ли на месте. – Это один из немногих приличных домов, где меня принимали до того, как я унаследовал титул. Флер не требовала от Данте, чтобы он прервал нашу дружбу, и даже пригласила меня на первый званый обед. Я всегда буду помнить ее доброту.
Слушая откровения графа, Брайд невольно закусила губу. Довольно странный момент для интимных воспоминаний.
Некоторое время Линдейл завороженно смотрел на огонь, затем повернулся к ней:
– Ты на самом деле приехала в Лондон, чтобы найти эти пластины и… своего любовника?
– Сперва мне стало известно, что пластины использовали. Потом я узнала, что одну фальшивую купюру пустили в обращение в Лондоне. Естественно, у меня возникло желание их найти, ведь я понимала, что подделки наверняка будут обнаружены.
– К счастью, фальшивомонетчики отпечатали не слишком много купюр, самое большее на тысячу фунтов, и мы вовремя их схватили. Бумага Туикенема предназначалась для того, чтобы сорвать солидный куш, после чего они собирались бежать на континент.
– Действительно счастье, что их остановили.
Подперев голову рукой, Линдейл устремил глаза на Брайд, но как ни старалась она понять, о чем он думает, по его бесстрастному лицу ничего нельзя было угадать.
– Данте передал мне то, что ты рассказала ему; и все же кое-что остается для меня неясным…
– Еще когда я была девочкой, отец порой уезжал на несколько дней в Сазерленд, где людей сгоняли с насиженных мест. Позже я узнала, что он раздавал выселенным семьям деньги, полученные от обмена фальшивых купюр.
– А, так это и есть тот волшебник! Он стал легендой. Видимо, потом ты заняла его место, чтобы не разочаровывать людей.
– Не сразу. После смерти отца я на время прекратила это.
– А что заставило тебя начать?
– Во время одной из поездок в Эдинбург я собственными глазами увидела, что творилось в Сазерленде. Тогда я поняла, почему отец решил пойти на это. Затем было продано наше графство, и все эти ужасы начали происходить у нас в долине. Люди останавливались возле нашего дома, умоляя о помощи. Конечно, я знаю, что подобные обстоятельства не извиняют меня…
В глазах Линдейла сверкнул гнев.
– Если бы тебя поймали два года назад, то повесили бы без всяких проволочек.
– Зато я хоть немного сумела помочь людям. Взвесив риск, я поняла, что все равно не смогу отказать им. Себе мы не оставляли из тех денег ни пенни.
– Никакой судья не примет твоих оправданий независимо от благородства твоей цели.
– Но я же не оправдываюсь перед судом, а всего лишь даю объяснения своему любовнику. – Брайд устало вздохнула. – Я не жду милости и говорю это в надежде, что ты, возможно, не будешь слишком меня ненавидеть.
– Как я понимаю, существуют и другие пластины, меньшего достоинства. Ты ведь не настолько безрассудна, чтобы пускать в обращение крупные банкноты.
Брайд кивнула:
– Пяти – и десяти фунтовые. Эти пластины не были украдены, потому что хранились не в сундуке, а в мастерской.
– Нам придется поехать и забрать эти пластины из вашего дома, после чего они должны быть немедленно уничтожены.
– Конечно. – Теперь Брайд поняла, зачем он приехал. Ему хотелось получить все пластины. – Я готова ко всему, но буду очень тебе признательна, если ты избавишь от этого моих сестер. Виновна только я – они понятия не имели…
– Вздор, – спокойно произнес Линдейл. – Ты все хочешь взвалить на себя, чтобы спасти остальных, и это и есть твой план. Ты не подделывала сигнатуры, Брайд: насколько я заметил, ты не обладаешь таким искусством.
– Доказательств их причастности к делу не существует. Молю тебя, пощади сестер и не губи их жизнь. Я старшая, это мое решение, мне и отвечать.
– Ты все продумала, как обычно. – Эван встал и принялся раздраженно ходить по комнате. – Я передаю тебя суду, а ты обмениваешь себя на сестер – такое решение ты видишь и такой помощи ты ждешь от меня?
Брайд опустила голову.
– Я знаю, что не имею права ничего просить, поскольку и без того уже достаточно скомпрометировала тебя.
– Да, черт возьми, ты меня скомпрометировала. Полностью. Я стою перед выбором: ты или проклятый долг. Ты или честь, о которой я не имею права забывать.
Гостиная сотрясалась от его гнева, и Брайд показалось, что даже вазы и фарфоровые статуэтки вздрогнули в испуге.
– Я должен выбрать, – наконец произнес Линдейл, и на этот раз его голос звучал на удивление спокойно. – Но выбора у меня нет. Человек, предавший тебя и укравший эти пластины, скоро отправится во Францию, остальные тоже. Пластины и бумага в наших руках. Не такой уж бесчестный компромисс. Уолтер ничего не сказал о тебе. К счастью, он действовал под влиянием неглупого человека, потому что по собственному разумению он бы продал тебя за миску горячей тюремной еды.
Сдернув с головы платок, Брайд вытерла слезы.
– Должно быть, ты считаешь меня полной дурой. Кажется, одиночество и участь старой девы сделали меня слепой.
– Это в его мнении ты была полной дурой, а вот что касается остального… По-видимому, я должен быть признательным всему, что делает тебя слепой, когда речь идет о недостатках бесполезных мужчин, так что не могу винить тебя за Уолтера.
– Ты не бесполезный. – Брайд изо всех сил старалась не зарыдать.
Линдейл вздохнул, потом нахмурился.
– Я уже просил, чтобы ты вышла за меня. Теперь, после ночных событий, я требую этого. Мои действия в твоих интересах выдали меня больше, чем я бы того хотел. Некий порядочный человек согласился закрыть на это глаза, но во второй раз он так уже не поступит. Если ты снова займешься подделкой денег, мое соучастие в преступлении станет очевидным.
– О нет, больше я никогда…
– Ты прекрасный гравер, как и твой отец. Сострадание к бедным и угнетенным может опять подвигнуть тебя на это.