Лотос и копье
Шрифт:
Ндеми, как обычно, опоздал. Когда он наконец пришел, то сел на землю, и, поглаживая правую ступню, объяснил, что подвернул ее, поднимаясь на холм. Однако, ничуть не удивившись, я подметил, что, уходя с моими калебасами, он прихрамывал на левую ногу.
Вернувшись, он приступил к выполнению своих обычных обязанностей — собирал хворост и выметал сухие листья с моей бомы. Я молча наблюдал за ним. Я выбрал его к себе в ученики и в преемники, поскольку он был самым умным и талантливым
Короче говоря, он был бы идеальным кандидатом, чтобы через пару-другую лет совершить самоубийство, если б я не предотвратил это, взяв его к себе в помощники.
— Садись, Ндеми, — сказал я, когда он закончил подметать листья и бросил мусор на гаснущие угли костра.
Он опустился рядом со мной.
— А что мы сегодня будем изучать, Кориба? — спросил он.
— Сегодня мы просто поговорим, — сказал я. Огонек в его глазах мигом погас, и я быстро добавил: — У меня есть одна проблема, и я надеюсь, что ты поможешь мне ее решить.
Он опять оживился.
— Проблема — это те юноши, что убивают себя, да? — поинтересовался он.
— Верно, — кивнул я. — Как ты думаешь, почему они это делают?
Он пожал костлявыми плечами:
— Не знаю, Кориба. Наверное, потому что они сумасшедшие.
— Ты действительно так считаешь?
Он снова пожал плечами:
— Нет, на самом-то деле нет. Наверное, какой-то враг наложил на них заклятие.
— Не иначе.
— Да, точно, — твердо закрепил он. — Разве Кириньяга не утопия? Кто ж откажется здесь жить?
— Я хочу, Ндеми, чтобы ты напрягся и вспомнил то время, когда ты начал приходить ко мне каждый день.
— Да я и так все помню, — удивился он моей просьбе. — Не так давно это было.
— Отлично, — ответил я. — А помнишь ли ты, чего тебе больше всего хотелось?
— Играть, — улыбнулся он. — И охотиться.
— Нет, нет, — я покачал головой. — Я не то имею в виду. Ты помнишь, чем ты хотел заниматься, когда станешь мужчиной?
Он нахмурился:
— Ну, хотел жену взять, шамбу начать.
— Почему ты нахмурился, Ндеми? — поинтересовался я.
— Потому что не хотел я этого, если честно, — ответил он. — Но ничего другого придумать не могу.
— Напрягись, подумай хорошенько, — посоветовал я. — Думай, сколько хочешь, потому что это очень важно, а я подожду.
Потянулись долгие минуты молчаливого ожидания, и наконец он повернулся ко мне:
— Я не знаю. Но мне бы не хотелось вести такую жизнь, какую ведут мой отец и братья.
— Так чего бы ты хотел?
Он беспомощно нахмурил лоб:
— Ну, другого чего-нибудь.
— Чего именно?
— Не знаю, — повторил он. — Чего-нибудь… — он поискал слово —…чего-нибудь более волнующего. — Он покатал на языке подысканное определение и удовлетворенно кивнул. — Даже импала, пасущаяся в полях, проживает более волнующую жизнь, потому что ей все время приходиться стеречься гиен.
— Но разве импала не предпочла бы, чтоб гиен вообще не было, — коварно ввернул я.
— Конечно, предпочла б, — кивнул Ндеми. — Потому что так бы ее никто не убил и не съел. — И тут же задумался. — Но ведь если б не было гиен, ей бы не пришлось быстро бегать, а если б она разучилась быстро бегать, она бы перестала быть импалой.
И вот тут-то передо мной и забрезжило решение.
— Значит, гиена делает импалу такой, какая она есть, — подвел итог я. — А следовательно, импале так или иначе необходимо какое-то животное, которого она будет бояться.
— Я не понимаю, Кориба, — удивленно воззрился на меня он.
— Думаю, пришла пора мне стать гиеной, — задумчиво провозгласил я.
— Что, прямо сейчас? — взвился Ндеми. — А можно я посмотрю?
— Нет, не сейчас, — покачал головой я. — Но скоро, очень скоро. Ибо если жизнь импалы определяет угроза, исходящая от гиены, я должен найти похожий способ определить судьбу тех юношей, которые отступились от истинного пути кикую, но не могли покинуть Кириньягу.
— А у тебя будут пятна, лапы, хвост? — надоедал вопросами Ндеми.
— Нет, — ответил я. — Но тем не менее я все равно превращусь в гиену.
— Не понимаю, — сказал Ндеми.
— И не нужно, — промолвил я. — Зато Мурумби поймет.
Ибо я осознаю, что тот вызов, в котором он так нуждается, может бросить лишь один человек на всей Кириньяге. И этим человеком был я.
Я послал Ндеми в деревню сказать Коиннаге, что хочу обратиться к Совету Старейшин. Тем же днем, только чуть позже, я нацепил церемониальный головной убор, раскрасил лицо, чтобы сделать его устрашающим и, наполнив кошель различными амулетами, потащился в деревню, где на боме Коиннаге собрались все старейшины. Я терпеливо ждал, пока он объявит о моем намерении обсудить с ними серьезнейший вопрос — ибо даже мундумугу не разрешается выступать прежде верховного вождя горы, — а затем встал и обратился к собранию лицом.
— Я кинул кости, — молвил я. — Я прочел рисунок внутренностей козла, изучил рисунок мух на недавно умершей мыши. И теперь знаю, почему Нгала с голыми руками вышел к стае гиен и почему умерли Рейно и Ньюпо.
Я немножко помедлил для создания пущего драматического эффекта, а сам тем временем удостоверился, что все внимательно слушают.
— Так скажи нам, кто наслал таху, — взмолился Коиннаге, — чтоб мы расправились с ним.
— Все не так просто, — ответил я. — Прежде выслушайте меня. Носитель таху — Мурумби.