Ловец
Шрифт:
Вдруг все стихло, мне стало легко, и я полетела сквозь туннель. Ни страха, ни паники, осталась только легкость, свобода. Я поднималась все выше и выше, у меня не было желания оглядываться назад. Меня ничего не держало, поэтому я поднималась выше, к самому солнцу. Вдруг мелькнули лица мне близких людей, они поймали меня за руку. Ничего вокруг, только лица близких, кто оставил меня когда-то. Они смотрели на меня, их лица сияли, они, молча, смотрели на меня. Людей с каждым мгновением стало собираться больше и больше, они окружали меня. Все улыбались, спокойные, доброжелательные и мне от этого хотелось просто ликовать. Столько
–Марк, ты, что делаешь здесь?
–Мое время пришло, я теперь буду среди них,– и он улыбнулся.
–Значит и мое время пришло?– осознала я, где нахожусь
–Нет, тебе пока еще рано,– и он улыбнулся.– Тебе пора уходить. Посмотри.
Я посмотрела вниз, куда указывал Марк. Передо мной возникали яркие вспышки того, что происходило с моим телом. Вот меня кладут на каталку, и машина реанимации несется через весь город с включенной сиреной, пробираясь сквозь поток машины. Вот я уже в отделении реанимации, врачи колдуют надо мной. Вот Марк, врачи пытаются привести его на месте в чувство, потом врач смотрит на часы и тяжело поднимаясь, уходит от него. Вот его уже кладут в черный мешок, и замок закрывается, скрывая бледное лицо Марка.
–Нет,– замотала я головой.– Нет, слышишь меня, я останусь здесь, ты не имеешь права меня прогонять.
Но Марк ничего не ответил, он с силой толкнул меня обеими руками в грудь, и я полетела вниз. Снова гул, боль, нехватка воздуха.
–Ну, давай-давай, девочка, приходи в себя, борись. Пришла, давайте-давайте, где кислородная маска?
Я попыталась открыть глаза, но все вокруг было смазано, голова просто раскалывалась и я снова отключилась. В этот раз не было никакого выхода из тела, без ведений им сновидений, я просто провалилась в пустоту.
Когда очнулась, услышала монотонный стук и писк приборов. Разлепив с трудом глаза, я какое-то время пыталась сфокусировать картинку мира, с трудом, но все же это мне удалось. Вокруг были белые стены палаты, приборы, у кровати капельница. В палату вошла медсестра, ушедшая с головой в телефонный разговор. Я пристально смотрела на нее, мне было интересно, когда же она все-таки обратит свое внимание на меня. Появилось жгучее желание напугать ее, но видя ее эмоциональный разговор, вряд ли ее бы отвлек даже пушечный выстрел. Наконец после продолжительной беседы, она все же решила подойти ко мне, чтоб поменять бутыль с раствором в капельнице, не расставаясь с собеседником. Наконец наши взгляды встретились, я немигающим взглядом сверлила ее, а она на секунду прибывала в шоке, застыв на месте.
–Привет, рот закрой,– ухмыльнулась я.
–Я сейчас врача позову,– неизвестно, кому из нас сказала медсестра и вылетела пулей из палаты.
Через пару минут вошел врач, он сухо поздоровался, посмотрел показания приборов. Поинтересовался о моем самочувствии и вышел, уже в дверях он бросил.
–К вам зайдет следователь, задать пару вопросов.
Внутри что-то сжалось, я чувствовала, что добрыми вестями не пахнет. Я сразу попыталась вспомнить, что произошло на той вечеринке, но воспоминания ускользали, как бы я не цеплялась за них. Я так увлеклась этими гонками, что не заметила, как следователь прошел в палату, взяв стул и усевшись близко к моей кровати, смотрел на меня. Я повернулась и тоже
–Добрый день, Маргарита Гончарова.
–Добрый,– сухо бросила я.
–Вы можете вспомнить, что произошло в дачном поселке?
–Нет, я пыталась, но ничего не могу вспомнить?
–Совсем ничего?
–Совсем.
Конечно, были обрывки воспоминаний, но мне было стыдно их рассказывать. Мои воспоминания были больше похожи на бред сумасшедшего, и их лучше рассказать психотерапевту, который бы дал мне прописку в дурдоме, но не как для показаний.
–А что с Марком, где он?– я старалась проговорить как можно ровным голосом и не смотреть на следователя, глаза бы выдали меня.
–Сожалею, но Марка Иванова больше нет. Его тело вчера из морга забрали родители.
–Что с ним произошло, что вообще там произошло?
–Пока идет следствие, но первые признаки того, что он был в алкогольном опьянении и упал в костер, тело сильно обгорело. Мне очень жаль.
–Кто-то еще пострадал? Я смотрела в потолок, я не могла смотреть на следователя, иначе бы просто разрыдалась.
–Кто-то еще?
–Да, мы там были не одни.
–Нет, там больше никого не было, эта дача давно заброшена, хозяева дачи давно ее не посещают.
–Нас пригласил коллега Марка, я не помню, как его зовут.
–Хорошо, мы проверим Вашу информацию.
–А со мной что?
–Вы надышались едкого дыма, уж не знаю, что было добавлено в костер, но в дачном поселке еще несколько часов стояла невыносимая вонь. Вам еще повезло, что прибежали сердобольные соседи и вовремя нашли Вас.
– Вы найдете этого ублюдка?
–Мы постараемся, до свидания.
«Конечно, как же, так и кинулись искать», повернувшись к окну, по моим щекам побежали ручейками слезы, от безысходности. Конечно, где-то в глубине я жалела и себя, что оказалась такой беспомощной и глупой, ведь внутреннее чутье подсказывало мне, что нужно было забрать Марка и бежать оттуда без оглядки.
Вечером меня навестили родители, взволнованные, они пытались скрыть это за болтовней обо всем. О работе, о доме, о собаке. Но фальшивость эмоций я считала моментально, чувствовалось, им хотелось рассказать, и даже догадываюсь о ком, но не решались. Наконец я не выдержала, нужно же было кому-то набраться смелости и признать это.
–Я знаю, что Марка больше нет,– выдала я уставшим голосом.
–Дочь, что произошло, следователи толком ничего не говорят.
–Я не помню, когда похороны,– я представляла себе другого человека, чтобы не разревется, не хотелось мне перед ними быть слабой. Да и вообще, слабой я могла позволить себе лишь с Марком, он был частью меня, а теперь я осталась одна, и это одиночество ядом разливалось по моему организму, постепенно проникая в сердце.
–Когда похороны?
–Послезавтра,– тихо прошептала мама.
–Что врачи говорят, они меня выпишут?
–Что ты,– всполошилась мать, хватая меня за руку.– Ты сама была на грани смерти, так что минимум ты пролежишь здесь неделю.
–Я не могу, мне нужно попрощаться с Марком.
–Ему не поможешь,– вмешался отец, обнимая маму.
–Я устала, вы идите,– у меня не было сил и желания далее вести с ними бестолковый диалог.
–Да-да, мы понимаем, отдыхай,– мама с папой поцеловали меня, и вышли, оставив меня наедине со своими мыслями.