Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
Шрифт:
Левашов присоединился к нам и тоже стал с задумчивым вниманием вертеть кобуру в руках. Он с нами в городе квангов не был, Сехмета, офицера дирижабельно-пограничного отряда, не знал, но наслышан был во всех подробностях и вместе с Сашкой и Ларисой отстреливался от напавших на форт после «танкового погрома» аггров – «недочеловеков». Не в смысле нацистской расовой теории юбер– и унтерменьшей я здесь этот термин употребил, а только чтобы подчеркнуть, что основной персонал Таорэрской базы и солдаты их «армии вторжения» до специально выведенных копий людей, как Ирина и Сильвия, сильно недотягивали. И внешне, и по умственным качествам.
– Подарил, значит.
Да кто бы спорил, только академические рассуждения Олега звучали… Ну, не по месту, что ли. Эмоций не хватало. Тут бы всплеснуть руками, ужаснуться или восхититься, зависимо от точки зрения на открывшуюся истину. На Валгалле мы, значит. Вернулись. Четвертым, получается, способом. Два первых – «механические»: через СПВ и блок-универсалом, третий – через Сеть, четвертый – вот он, волевым усилием сумасшедшего профессора из прошлого века. Накатанная дорожка.
– Братцы, нас старательно сводят к нулям, – продолжил Левашов. Подсунули нам ту еще Валгаллу, очень может быть, чтобы мы с радостным визгом не кинулись, не думая больше ни о чем, уходить на «Призраке» за пределы всей этой конструкции…
– Мы все равно уйдем, – ответил Шульгин, – для себя я давно все решил. Не нужны они мне. И миры их тоже, хоть сто, хоть двести. Уйдем со своими бабами, и катись оно туда и дальше!
– Согласен, – сказал Олег. – Если выпустят. Харчи, как говорил мой дед, отрабатывать придется. Кому кобура с пистолетом последний раз принадлежала, я не знаю. Могла много раз из рук в руки переходить. По известным причинам. Важно другое. Трупа здесь нет, костей тоже. Ничьих. Прямо как в кино. Махнул зверь лапой, срубил кобуру с ювелирной точностью, и дальше что? Разошлись, довольные друг другом?
– И не такое бывало, – с долей сомнения в голосе ответил Сашка. – Один махнул, другой выстрелил, и побежали в разные стороны…
А я, пока они рассуждали, через головные телефоны услышал отдаленные звуки, до чрезвычайности знакомые. У ребят аппаратура, наверное, была с ночи выключена, моя же работала. О чем я им и сообщил.
– С загадкой кобуры и прочего позже разберемся, а сейчас не до того. «Стреляли», – как говорил Саид.
Гребень мы перевалили, соблюдая при этом все положенные тактические приемы. Не высовываться, наблюдать из-за укрытия и не с той стороны, на которую может обратить внимание неприятель, биноклем и оптическим прицелом пользоваться по солнцу, а не против, и так далее.
Километром ниже, в глубокой чашеобразной долине кипел настоящий полевой бой. То есть не стычка двух случайно встретившихся разведгрупп или нападение ватаги грабителей на купеческий обоз, а как минимум – рота на роту регулярных войск.
Атакующих мы узнали сразу, да и как ошибешься? Сашка их в натуре насмотрелся, мы – в кино крупным планом. Те самые черно-бурые Сашкины йети, ломаной цепью наступающие на жидкую линию стрелковых ячеек обороняющихся. Монстры, за неимением другого термина продолжим их так называть, перли через глубокий, по пояс и выше снег, оставляя позади отчетливые вспаханные борозды… Только это не давало им развить спринтерскую скорость, в противном случае они взяли бы позицию противника в минуту. Двигаясь со скоростью нашей пехоты в Финскую войну, они вели беглый огонь из своих многоствольных митральез.
В чем заключалась их главная беда – в отсутствии опыта даже Первой мировой, не говоря о Второй. Если бы они наступали перекатами – половина стреляет с места, прижимая к дну ячеек и окопов обороняющихся, другая делает бросок, залегает и бьет по выявленным огневым точкам, пропуская через себя вторую линию, – эффект был бы куда большим. И ведь огневая мощь монстров была подавляющей, при грамотном использовании, конечно.
Оборонялись же наши друзья кванги. Какой хрен их сюда занес, непонятно. Без дирижаблей, в чисто пехотном варианте.
Об этом я и спросил Сашку, пока мы, маскируясь складками местности, бежали к намеченному отсечному рубежу. О том, вмешиваться нам или нет, – вопроса не возникло. Хороши мы или плохи в историческом смысле нашего существования, но друзей в беде не бросаем, невзирая на высшие соображения. Вроде цены собственной шкуры.
– Спроси – какой хрен нас?! А с этими что? Вдруг у них как раз аэродром поблизости, его они и обороняют. Чтоб кто-нибудь взлетел и прикрыл с воздуха. Бросят оборону – всем полная труба.
Уж это точно. Полсотни крупнокалиберных подобий пулеметов за несколько минут разнесут в клочья стандартный кванговский авиаотряд, состоящий из пяти дирижаблей, да, пожалуй, и целую эскадру, если ловить ее на взлете или расстреливать в процессе предполетной подготовки.
Но наши друзья, вояки пусть и слабые тактически в сравнении с нами, но отважные до самоотречения, сопротивлялись достойно. С короткими интервалами с их стороны взлетали магниево-термитные бомбы по крутой минометной траектории. Они что же, сообразили снять с кораблей и установить на переносных станках свои катапульты? Молодцы, ребята. Совершенно как при обороне Порт-Артура мичман Пустошкин и лейтенант Власьев использовали против японцев на сухопутном фронте шаровые мины заграждения и торпедные аппараты миноносцев.
Вдобавок не прошли для квангов даром уроки военного дела, которые мы им давали. В частности, ознакомившись с ТТХ имевшегося у них оружия, Алексей предложил, для усиления поражающих свойств, снабдить бомбы дополнительным разрывным зарядом в чугунной или керамической рубашке. И сейчас в бинокль было видно, что совету они последовали. По осколочно-фугасному действию бомбы примерно соответствовали нашим батальонным минометам.
Поэтому оборона еще держалась. Одиночек, прорывавшихся вперед в интервалах между разрывами, кванги встречали метким «огнем» своих пружинных самострелов, представлявших некий гибрид подводного ружья и мощного арбалета. На пятьсот метров (я лично проверял) килограммовым стальным болтом они прошибали пятидюймовую доску ростовой мишени. Весьма прицельно, на уровне хорошей винтовки.
К сожалению, чудовища, йети, алмас-ты, называй, как угодно, к потерям товарищей по оружию были абсолютно нечувствительны. Как комары, которых бей, не бей – осторожности не научишь. Их следует уничтожить всех, потому что единственный уцелевший все равно будет стрелять до последнего патрона, кусаться и махать когтями, длиннее и острее, чем медвежьи.
Тот печальный случай, когда критерии гуманизма неприменимы в принципе.
Значит, пора вступать в дело нам. Через недолгое время расстреляют кванги свои бомбы, стрелы тоже кончатся, и дело дойдет до рукопашной, где шансов у них круглый и абсолютный ноль. Любой из нас мог справиться с десятком квангов голыми руками, что же говорить о гоминоидах, против которых выйти один на один, имея в руках рогатину или бердыш, я решился бы только в самом крайнем случае.