Ловите принца! (Щепки на воде)
Шрифт:
Мелин хмыкнул: приятель так и не научился спасаться от этого коварного приема. Шепнув другу 'извини, братишка', молодой лорд продолжил свой путь в коридор, а оттуда — к выходу из харчевни. По пути он шустро ухватил висевшие на гвозде, вбитом в стену, хозяйские лук и колчан со стрелами, и бросил пару золотых монет на стол прежде, чем трактирщик взметнулся из-за стойки со справедливым желанием опротестовать самовольство гостя.
Оказавшись на крыльце и поймав студеный порыв зимнего ветра в лицо, Мелин увидал Нину: она, мелко-мелко шагая, мужественно тащила в дом два ведра снега. И юноша не смог не подойти: было в груди что-то, что магнитом тянуло к этой тонкой, сгорбленной девушке, похожей на измученную сильным
Нина в этот миг от неожиданности выпустила свои ведра — они бухнулись в снег и опрокинулись. Талая вода потекла под колена наследнику лагаронского престола, но юноша не обратил на это внимания — он бережно взял руку Нины и прижал к своим губам ледяные пальцы, которые от сходства со скелетом удерживал лишь верхний покров — белая, тонкая, полупрозрачная кожа.
— Прости меня, я не хотел ничего из того ужасного, что произошло. Прости, если это возможно. Вот всё, что могу у тебя просить… И еще, — он вдруг что-то вспомнил и поспешно достал из кармана штанов маленький футляр, быстро, боясь протестов со стороны Нины, сунул его девушке в кулачок и заговорил именно с этим кулачком, мыслями умоляя его не разжиматься. — Тебе, от меня, маленький подарок, просто так. Это ничего не значит, ни к чему не обязывает. Это просто той улыбчивой Нине от лохматого Пека-Рифмача, на память… Прости меня, старушка…
'Какие тонкие, какие холодные', - пронеслась мысль и заставила подуть теплом на белые пальцы, чтоб согреть их, смягчить. Потом Мелин поднял взгляд на Нину.
Она снова плакала, тихо, не размыкая губ, не искажая лица: крупные капли, словно сами по себе, бежали по щекам двумя дорожками, чуть замедляясь во впадинах под скулами, и встречались на узком подбородке, чтоб сорваться вниз и сгинуть в вороте мохнатой овчинной безрукавки.
— Пек, Пек, — это давно не касавшееся слуха кронпринца имя Нина прошептала с невыразимой болью и не выдержала, коснулась другой рукой его колючей щеки. — Что ж ты натворил?
— Если бы я знал…
Сам едва сдерживая слезы, он быстро поцеловал и пальцы, которые только что подарили его щеке три секунды ласки, и кулачок с футляром, где дремало золотое колечко, затем встал, еще раз обнял Нину, еще раз зашептал ей в ухо:
— Прости, прощай… Не обижай Ларика — он будет рядом, пока я далеко. Все будет хорошо, старушка.
Теперь уже Нина ничего не успела ответить, потому что, сказав все это, Мелин внезапно дернулся в сторону и помчался к конюшне. Это пришлось сделать потому, что на крыльце возник Ларик, щедро осыпающий проклятиями все, что его окружало.
— Стой, гад! — выкрикнул он, видя, как улепетывает кронпринц. — Без ответной оплеухи не уедешь!
Он сбежал по крыльцу, но на последней ступеньке поскользнулся и упал, очень некрасиво взметнув ноги кверху и зацепив затылком поручни. Этот 'зацеп' изверг из его глотки целый поток новых ругательств, очень крепких.
— Прости меня, братушка! И береги старушку! — проорал ему в ответ Мелин, вылетая на рыжей лошади из конюшни в сторону ворот: шапка набекрень, за спиной — лук и заполненный колчан, ноги — уверенно в стременах.
— Ну, подожди! Попадешься еще! — сердечно пообещал удаляющемуся всаднику Ларик, поднимаясь и отряхиваясь от снега.
Нина, также проводив взглядом, уже беззлобным, парня, которого добрый конь уносил в морозные дали, только теперь разжала кулачок и открыла футляр — алмаз на колечке из ювелирного дома мастера Филиаса сразу поймал в себя блеклый луч скупого январского солнца и плеснул его радужными блестками на щеки и нос девушки. Она улыбнулась веселым огонькам и вытерла слезы…
Часть третья
Потерпев поражение, начинай сначала
(Французская пословица)
Глава первая
Никогда еще такие суровые морозы не обрушивались на королевство Лагаро. По крайней мере, никто из стариков не мог вспомнить столь снежного и холодного февраля, как в тот год, когда король Лавр в один день лишился сразу двух сыновей. Двух, потому что кронпринц Мелин, убивший своего сводного брата Патрика, был объявлен вне закона. По всем городам и селам понеслись гонцы с приказом короля: не давать убийце прибежища, гнать его, как бешеного зверя, хватать его, крутить его и за высокую награду сдавать властям.
Однако, как бы ни велика была стоимость головы принца Мелина, не торопились за нею охотники. По многим причинам. Во-первых, из-за тех самых неслыханных морозов, что ударили по землям Лагаро: не находилось желающих устраивать поиски и облавы в такую стужу, когда птицы на лету замерзали. Во-вторых, кроме приказа короля о поимке Мелина по стране разошлась и другая весть: о том, что принц Патрик сам себе накликал гибель, оскорбив старшего брата и угрожая ему самому смертью, и Мелин убил его, защищаясь. Этому многие верили, потому что до этого было много свидетельств о дурном нраве покойного Патрика. Не раз в харчевнях и постоялых дворах Лагаро, случались подобные беседы:
— Неужели же Патрику-пыхе корону наденут, как умрет король наш Лавр?
— А кому ж, как не ему? Он ведь наследник.
— Пропадем тогда.
— Почему это?
— Потому как нет хуже государя, чем государь безголовый, а про Патрика какие новости до нас доносятся?
— Только такие, где он что-нибудь чудит.
— Так то. С нами тоже, корону получивши, что-нибудь да учудит…
Так и жили в Лагаро до Мелина — в постоянной тревоге, в мыслях о том, что после Лавра Свирепого сядет на трон Патрик-Пыха и при взбалмошном короле станет всем еще хуже, чем при короле воинственном. Когда ж объявился потерявшийся было лорд Мелин, все тревожившиеся вздохнули свободнее. О новом наследнике слухи ходили весьма положительные: кулак и слово у нового наследника крепкие, сам он храбрый воин, еще и о простом люде думать умеет, а когда надо — и защищает простого человека. За это Мелину благодарить надо было свои Илидольские похождения. Именно из Илидола разлетались по стране вести о Пеке-Рифмаче, славном и веселом парне, защитнике города и горожан; о том, как он дрался с лордом Гошем — известным мироедом — и подрезал ему ногу. В плюс кронпринцу шли также известия о том, как он перестроил хозяйство в родной земле Данн.
Проще говоря: слишком отличался Мелин от Патрика, и слишком — в хорошую сторону. Так что в эту морозную февральскую пору сидели лагаронцы по теплым домам и строили разные предположения: как же сложится дальше судьба злосчастного кронпринца, так необычно обретенного и так же необычно вновь потерянного. И мало было в предположениях людских недобрых пожеланий юноше…
Надо сказать, сам король Лавр оказался в числе тех, кто не верил в злые умыслы Мелина. Только подчиняясь жесткому требованию супруги, он составил указ о поимке кронпринца. Сам же долгими зимними ночами, которые стали для него мучительно бессонными, Лавр Свирепый сидел у окна, глядя в усыпанное звездами небо, и в каком-то полусознании просил высшие силы обратить к лучшему все то, что произошло, и вернуть ему сына.