Шрифт:
Пролог
Как давно я не сидел за этим столом и не держал в руках перо! Точнее, конечно, не перо, а самую обыкновенную шариковую ручку. Признаться, после той странной ночи, разделившей мою жизнь на «до» и «после», я перестал считать себя писателем, вернее, окончательно понял – я никогда им не был. И ничто в мире не заставило бы меня сесть за эту последнюю, возможно, самую важную в моей жизни книгу, если бы не чувство долга, уверенность, что я просто обязан донести до людей правду и раскрыть им глаза на многовековые заблуждения.
Чего только не придумал человек, пытаясь найти ответ на извечный вопрос, волнующий его на протяжении всего существования: «А что будет потом, после смерти?» Райские кущи и адское пекло, вечное блаженство и муки неуспокоенной души, реинкарнация,
Однажды в хмурый августовский вечер мое сердце остановилось. Потом врачи говорили – инфаркт, но, по-моему, это неверно. Тогда я просто устал. Устал жить. Смертельно устал. И не имел никакого желания возвращаться обратно к жизни. Я пробыл без сознания пятьдесят одну минуту, четыре из которых продолжалась клиническая смерть. Узнав это из истории болезни, я был невероятно удивлен, потому что Там время течет совсем по-другому. За те мгновения, пока реаниматологи колдовали над моим несчастным телом, я успел заново прожить все основные вехи своей судьбы и услышать несколько занимательных, удивительных, невероятных историй. Я был на Суде… Да, да, на Высшем Божьем суде, правда, это был Суд не надо мной, грешным, а над моим ангелом-хранителем. И то, что я там узнал, те картины судеб, которые прошли перед моими глазами, позволили мне совсем иначе взглянуть на прожитое и начать все сызнова.
Как и все смертные, я повидал на своем веку взлеты и падения, встречи и разлуки, любовь и ненависть, радость и печали. Меня, случалось, предавали, да и сам я, увы, небезгрешен. От большинства людей меня отличает только одно – я пережил свою собственную смерть. Я знаю, каково это – умирать, знаю, что чувствует человек, вновь получивший в подарок жизнь.
Я и сейчас не забыл ни одного эпизода из того красочного действа, ни одного слова, произнесенного моим небесным покровителем. И все это будет описано мною в этой книге без малейших изменений. Книге, которая станет самым убедительным доказательством, решительным ответом всем тем, кто мне не верит, кто смеется над моими словами, кто считает меня сумасшедшим.
С недоверием я столкнулся уже в палате реанимации, когда резко, в единый миг, пришел в себя и осознал, что вернулся в этот мир. Находясь под впечатлением от только что пережитого, я попытался рассказать свою историю врачам, но понимания не встретил. Мне объясняли что-то про генетическую память, частые в медицинской практике галлюцинации и активацию каких-то зон головного мозга в подобных обстоятельствах, но я-то знал, что врачи, такие умные, опытные и циничные в своем стремлении свести все к физиологии, не правы! Во всяком случае, в том, что касается лично меня.
Их реакция и реакция других людей, с которой я столкнулся впоследствии, не обижала меня. Скорее удивляла и вселяла угрюмую тоску. Хотелось крикнуть: «Люди, как вы живете? Очнитесь! Каждый из вас жаждет чуда и готов отправиться за ним куда угодно – поклоняться лжемессиям, искать исцеления у магов-шарлатанов, пачками скупать сонники и приходить в восторг от каждого «нового» учения (словно в этом мире еще возможно изобрести нечто новое!). А ведь желанное чудо совсем рядом! Вы готовы удивляться жалким экспериментам по оживлению бренного тела, тогда как сотни подобных мне спасенных душ оставляют вас абсолютно безучастными!»
Некоторое время я пытался найти собеседника, который меня поймет, задумается и, быть может, изменит что-то в своей короткой жизни. Но тщетно. Люди мне не верили. Многие хотели бы, но не могли. Они слушали с интересом, ахали, задавали вопросы, но… через некоторое время после моего рассказа, поразмыслив, приходили к выводу, что это всего лишь красивая сказка. И робко предлагали мне те же варианты объяснений, что и врачи: галлюцинации, память предков, расторможенные участки мозга. Меньшие скептики говорили, что я видел свои прошлые жизни, а один именитый психоаналитик заявил, что голосом ангела со мной разговаривало мое собственное подсознание. Со временем я понял, что настоящая вера очень сильно отличается от состояния, когда человеку кажется, что он во что-то верит. Первая не требует доказательств, и ей не нужны подтверждения.
Поэтому
Не скрою, есть еще одна причина, по которой я взялся за этот труд. Предполагаю, у моей книги будет один совершенно особенный читатель. Тот, рядом с которым я провел сорок с лишком лет своей жизни. Сыгравший такую неоднозначную роль в моей (и не только моей) судьбе и так жестоко за это поплатившийся. Где бы ты сейчас ни был, я пишу эту книгу прежде всего для тебя, мой ангел-хранитель!
Глава 1
Алексей. Перед Судом
«Но это же все совсем не так! Тут все иначе!» – примерно такой была первая мысль человека, когда он оправился от потрясения, сладил наконец с охватившими его эмоциями и смог более или менее трезво рассуждать. Человека звали Алексей Ранцов. Совсем недавно он был талантливым писателем, но поскольку несколько мгновений назад он умер – у себя дома, в собственном кабинете, – то теперь имел все шансы стать писателем гениальным. Так уж повелось, что известность, признание и эпитет «гениальный» обычно приходят к литераторам, художникам, композиторам и другим творцам лишь после смерти. Особенно если эта смерть происходит рано, внезапно и как-нибудь трагически. Правда, ничего подобного в финале биографии Алексея Ранцова не было – он умер от банального сердечного приступа. Зато возраст оказался подходящим: сорок три года. Не зеленая молодость, но самый пик жизненной активности, самый расцвет творчества. Так что шанс попасть в классики все-таки имелся.
Впрочем, к чести Алексея надо отметить, что в тот момент он совсем не думал ни о чем подобном. Представ перед обителью Творца Небесного, земной творец лишь растерянно, в полном недоумении озирался по сторонам.
Как любой мыслящий человек, тем более писатель, Алексей, конечно, нередко размышлял о том, как происходит переход души в другой мир и что этот самый другой мир собой представляет. Если бы при жизни его спросили: «А что, по-твоему, нас ждет там?», он, скорее всего, ответил бы:
«Наверно, там все примерно так, как у Эльдара Рязанова в «Забытой мелодии для флейты».
Этот фильм он смотрел десяток раз, именно из-за последних эпизодов, когда у не выдержавшего напряжения героя Леонида Филатова отказывает сердце. Он умирает – и перед ним предстает мрачная обстановка чистилища. Темные комнаты, в которых гуляет сквозняк, переполнены душами, ожидающими Страшного суда. Усталая измученная очередь – этот характерный признак социализма, ставший особенно актуальным в конце восьмидесятых и начале девяностых. Очередь из душ! Сейчас, спустя два десятка лет, это кажется нелепым и даже смешным, а тогда выглядело очень убедительно. Какая-то особенно жестокая и беспощадная ирония виделась Алексею в том, что даже вечное человек может воспринимать лишь через призму своего времени. Но это все, конечно, теория, однако каждый раз, как только затрагивалась тема жизни и смерти, перед глазами так и возникал эпизод из фильма. Неуютный, выстуживающий душу, полумрак и люди, люди, люди… Люди, словно лишенные красок, люди разных национальностей, профессий, возрастов… Кто-то пойдет в рай, большинство в ад. Но это потом. А пока праведники и грешники одинаково неприкаянны. И это ощущение безысходности и одиночества, неопределенности и полного неведения того, что ждет тебя впереди, гораздо страшнее холода и дискомфорта. Наверное, там, у порога, действительно позволяют увидеться с родными, дают краткие минуты свидания, за которые хочется успеть сказать все и не получается сказать ничего. А дальше… Дальше герой Филатова, спасенный любовью, возвращался к жизни, и на этом картина заканчивалась. Что его ожидало, если бы Суд состоялся, и какой он, этот Суд, – в фильме об этом ничего сказано не было.