Ловушка страсти
Шрифт:
— Женевьева, тебе надо увидеть, как свет падает на развалины. Мне это напоминает Каналетто, которого мы все так любим!
Гарри и Миллисент посмотрели на герцога и вежливо улыбнулись. Он знал, что Каналетто был итальянским живописцем, но ему было все равно.
— Развалины впереди, — заверил его Гарри, а Миллисент живо кивнула.
Словно пройти небольшое расстояние для него немыслимый труд.
«Развалины впереди». Герцог раздумывал, не окажутся ли эти слова пророческими, когда они поднимались по склону холма.
В этот день он больше не разговаривал с Женевьевой Эверси наедине.
Глава 5
Герцог
Одно сообщение было срочным. Он быстро набросал на бумаге свою просьбу, присыпал песком, запечатал сургучом, приложил перстень и вызвал слугу.
— Если вы найдете кого-нибудь, кто бы быстро доставил это письмо в Роузмонт, я вас хорошо награжу.
Слуга не сомневался, что сумеет найти гонца.
Герцог рано появился на приеме, который Эверси устраивали перед балом. «Скромное», по словам Джейкоба Эверси, событие, где собрались местные аристократы и близкие друзья из Пеннироял-Грин, а также несколько друзей из ближайших деревень и из Лондона. Герцога приветствовал Джейкоб и представил всем гостям. С некоторыми из них он уже был знаком: соседи из Суссекса и члены клуба «Уайтс». Другие, особенно местные, были ему незнакомы. Герцог нечасто видел такие низкие поклоны и широко распахнутые глаза. Он был вежлив, хладнокровен, загадочен. Он был именно тем, кого они ожидали увидеть, — легендарным герцогом Фоконбриджем, и это крайне его забавляло.
По правде говоря, он не отводил глаз от лестницы, терпеливо, словно кошка у мышиной норы, ожидая появления Женевьевы Эверси.
Когда же она появилась, он еле ее узнал.
На ней было блестящее шелковое темно-синее платье с большим декольте, рукава, а скорее, лоскутки сетчатой ткани, облегали ее безупречные бледные плечи, словно она спустилась сюда с небес и принесла их частички с собой.
У Женевьевы была длинная шея. Ее выпуклые ключицы соблазняли простотой и белизной, напоминавшей свежевыпавший снег. Единственным предметом, оттенявшим их чистоту, был синий камень на цепочке, падавший в глубокий вырез платья, словно она знала, что ее грудь прекрасна. Блестящие темные волосы были высоко зачесаны, открывая лоб, и в них сверкали крошечные бриллиантовые стразы. Высокая прическа давала возможность увидеть лицо девушки во всей его изысканной простоте: гладкий, бледный высокий лоб, резко очерченные скулы. И вся она элегантная, как веджвудская фарфоровая фигурка, в обрамлении темных волос и живых глаз.
Герцог молча смотрел на нее.
Нельзя сказать, чтобы он был в замешательстве. Просто этот образ Женевьевы Эверси пока не вязался с той тихой девушкой в утреннем платье, с тем вересковым пони, уверенно шагавшим вперед. Словно это были два разных человека или две разновидности одного и того же существа, как времена глагола. Герцог ощущал себя немного мальчишкой, которому надо было изгладить из памяти утренние уроки и начать сначала.
Женевьева заметила его, и ее лицо приобрело решительное выражение. Наступит день, когда она станет более чем снисходительной к нему, подумал он.
— Добрый вечер, ваша светлость.
Женевьева склонилась в реверансе.
— Добрый вечер, мисс Эверси. У вас звезды в волосах.
Зачем он это сказал? Герцог и сам был ошеломлен. Это получилось совершенно неожиданно. На Женевьеве были темно-синие облегающие перчатки выше локтя. Она прикоснулась к своим волосам.
— Как пожелаете. Однако моя служанка называла их по-другому.
Свечи в настенных канделябрах и люстры выставляли всех гостей в выгодном свете, не исключая и герцога. И платье Женевьевы заколыхалось, словно вода под луной, когда она сделала шаг. Герцогу очень нравились ее тонкие, серьезно сдвинутые брови.
Женевьева исподтишка оглядела шумный зал и раскрыла веер, словно птица оперение. Видимо, она приготовилась к бегству.
— Они прелестны, — продолжал герцог, потому что это было правдой, и к тому же он не мог остановиться на фразе «у вас звезды в волосах», которая больше походила на странное обвинение, нежели на комплимент.
Он вдруг понял, что ему больше нечего сказать, что было очень на него не похоже.
И как обычно, Женевьева не собиралась ему помогать. Она оглядывала комнату, замышляя побег и пытаясь делать вид, будто ничего не происходит.
— Они не вьются, — наконец пробормотала она. — А я так хотела бы иметь вьющиеся волосы.
Она порывисто коснулась рукой волос. У нее был смущенный вид, словно она тут же пожалела о сказанном. Женевьева прикусила нижнюю губу.
— Зачем вам вьющиеся волосы?
Удивление герцога было искренним. Он вспомнил свою жену, обсуждающую перед балом со служанкой, как лучше уложить волосы. Они обе пристально смотрели в зеркало и говорили, не умолкая и темпераментно жестикулируя. Такое чувство, словно они вели серьезные переговоры.
Женевьеву удивил вопрос герцога.
— Наверное, потому, что они не вьются.
Похоже, ответ поразил ее саму, и она рассмеялась над его нелепостью.
Герцога ошеломила глубина ее слов.
— Полагаю, мы все стремимся получить невозможное. И порой добиваемся того, что вполне способно подарить нам удовольствие.
К чести Женевьевы надо сказать: ее взгляд не затуманился. Но при слове «невозможное» ее лицо словно погасло. Это произошло так внезапно, что герцогу на ум пришли затухающие огни театральной сцены. Женевьева вновь быстро оглядела комнату, на мгновение задержала на чем-то взгляд и вновь стоически обратилась к герцогу.
Заинтригованный, он проследил за направлением ее взгляда, В комнате уже было полно изысканно одетых гостей с бокалами хереса в руке, но глаза герцога задержались на прелестной цветущей молодой женщине, Миллисент Бленкеншип. Сегодня днем он мог наслаждаться видом ее спины. Однако и ее грудь, особенно в платье, которое она выбрала для праздника, тоже была хороша. В свете ламп ее кожа приобрела оттенок спелого персика, волосы сияли, как старое золото, а прекрасно сшитое шелковое платье желтовато-коричневого цвета превосходно подчеркивало все достоинства фигуры. Подобным декольте можно было долго любоваться. У Миллисент были огромные светло-карие глаза, мелодичный смех, и она смеялась сейчас. Женщина, которую мог желать любой мужчина, которая, вероятно, превосходна в постели и с которой легко поладить.