Ловушка
Шрифт:
Откуда-то из безмерной дали к осознанию прилетела спокойно-взрывная мысль: «Таковы мгновения смерти?..»
Где-то в бесконечности, среди чернеющей сини расцвела голубая звезда. Она мгновенно выросла, превратившись в огромный, пылающий красный шар. Затем он вздулся, словно мыло в микроволновой печи и бесследно растаял как выброшенная на берег морская пена.
Меня с сумасшедшей скоростью умчало к вспыхнувшему впереди свету…
Свет… такой яркий и ослепительный, открыл моим привыкшим к темноте глазам картину нового мира. Здесь под дневным солнцем игриво сверкала водная гладь, окованная серо-зелёным кольцом каменистых берегов. В озере, как в зеркале, застыло отражение небесной лазури с невесомыми, редкими облачками. Густо заросшие склоны
Озеро помельчало. Кромка каменистого берега сильно расширилась и сплошь заросла луговой травой.
— Грейс! — воскликнул я, указывая вокруг.
— Вижу, — кивнула она.
Сфера проигнорировала наши мысли о желаемом пункте перемещения. Вместо этого она прочла наши чувства?! Извлекла пункт назначения не из наших мыслей, а из чувств — из нашего с Грейс душевного единства. Так, видимо, и переместила нас на знаковый для обоих берег озера.
Мы сняли защитные костюмы. Больше они нам не понадобятся!
— Люди ничего не знают о природе вселенной, — произнесла Грейс, осуждающе покачивая головой.
— Учится ребёнок рисовать, — сказал я. — Сначала неразборчивые каракули, а потом… Ясности и цельности в рисунках становится больше.
— Сфера реагировала как живая, — прибавила Грейс. — Видимо училась вместе с нами, осваивала схему путешествий вместе с нами.
Я поднял рукав великоватой отцовской рубашки Хьюго-босс — Грейс забрала её из нашего дома, подумав, что это моя. Чёрная, как ночь, с призрачно мерцающими на ней хаотическими точками — такой торжественный мрачняк я бы не купил даже на собственные похороны.
— Грейс! — воскликнул я, глядя на наручные часы. — Часы встали!
Она полусонным взглядом присмотрелась. Натягивая кожу в уголках глаз, сфокусировала зрение.
— Заведи, — предложила она.
Я завёл механизм, но секундная стрелка не понеслась в ритмичный бег по окружности золотистых чисел циферблата. Как и мы, замерла она в ожидании чего-то. Я снял неисправные часы и выбросил в озеро. Фамильная реликвия с тихим, кротким плеском окунулась в воду. Так и исчезла где-то там, в тёмной, холодной глубине под тёплой, золотисто-голубой гладью жидкого зеркала. Последняя для нас ниточка связи с временем канула в Лету, а о времени здесь, в будущем, которому суждено стать нашим последним пристанищем, нашим настоящим, понятия иметь мы и не могли. Какой час, какой месяц, какой год?..
Ход времён для нас остановился с концами. Ловушка пространства-времени захлопнулась, проглотила полностью не только нашу жизнь, но и само её восприятие.
Мы, затерянные во времени путешественники, с тревогой переглянулись.
В разбросанных вещах нашли палатку. С трудом поставили её. А как легко это делали в прошлом, когда ещё были здоровы, полны сил и жизненной энергии! Теперь после удачного завершения этого непростого дела, мы уселись у входа, уставшие и утомлённые.
Яркое солнце в вышине, спокойная вода, зелёный берег и далёкие синие горы. Всё выглядело почти так же, как в тот счастливый день прошлого, но лишь по форме, а жуткая, скрытая за этим видимым подобием суть ужасала.
Осталось лишь ждать — сработало ли? Если в течение нескольких часов хронокоридор не потащит нас назад в прошлое, значит, он коллапсировал. В противном случае Сфера насильно вернёт нас обратно.
— Грейс, а что если… — произнёс я, перемалывая в голове безумную мысль. — Что если мы просто умерли? Зависли сознанием где-то в недрах этого круговорота хронокоридора? Сон… реальный. Один на двоих. Как-то странно часы остановились…
Грейс шутливо толкнула меня в плечо.
— В моём сне я бы исцелилась! — грустно усмехнулась она. — В моём сне я бы улавливала обонянием миллионы оттенков ароматов радужных цветов. В моём сне я бы чувствовала себя счастливой. В моём сне… — Она вздохнула. — Дальше можно не продолжать.
— Как думаешь, — прибавил я. — Твой отец вообще рассказал кому-нибудь о Сфере и причинах случившегося? У меня такое ощущение, что нет.
— Уж наверняка рассказал, — сказала Грейс. — Зачем ему было темнить? Мы так долго отсутствовали, что никого не осталось. Все люди, которые могли что-то предпринять, умерли или слегли с вирусом умирать.
— А кто ему поверил бы? — возразил я. — Чем докажет, что создал машину времени? Пока хроноркоридор был занят нами, Сфера была пустой железкой. Он не мог даже показать видеозаписи её запусков. Видеокамеры сломались. Ты говорила, что Мисси там воевала с кем-то. Может, просто запрограммировал её по-своему и всё на этом?..
— Я не знаю, — отмахнулась Грейс, устав от моего потока мыслей. — Так или не так, теперь всё равно. Ему могли и просто не поверить. Ох, меня тянет в сон…
Как-то так спокойно было на берегу. Жаль, не чувствовались запахи. После долгого, безвылазного сидения в подземке ди си эй обоих сморило кислородным излишеством. В благостной тиши царящего вокруг умиротворения мы так и заснули возле палатки на земле. Были не в силах сопротивляться этому удивительному напору расслабления.
Тут-то хронокоридор и схватил меня! Подкралась плутовка Сфера незаметно, когда мы спали. Синее звёздное пламя встретило меня при входе в ужасную центрифугу машины времени, к перегрузкам в недрах которой я никогда не привыкну. В суровом гиперпространстве меня снова подбрасывало, как ничтожную щепку и, в конце концов, вытолкнуло из потока времени с особым остервенением, словно пробку из вспенившейся бутылки шампанского. Как только звездное небо исчезло, наступила тьма, в которой пульсировали аквамариновые волны, искажавшие в пространстве мой собственный облик. Эти волны гипнотизировали и успокаивали. Сквозь их непроглядную пелену я начал различать смутные очертания нашей подземной лаборатории, но тотчас же вылетел из воронки времени где-то за городом. Забросило меня на пустырь, заросший дикими травами и цветами. Высоких строений в округе не наблюдалось…
Я вскочил на ноги, прижал руки к сердцу. Под рёбрами лихой ударник колотил в барабан, да так сильно, что каждый удар, бабахая, отзывался во всём теле вибрацией, закладывал уши и подкашивал ноги. Грейс спала рядом в позе эмбриона на ядовито-жёлтом матрасе среди колышущейся травы.
Спустя несколько секунд я осознал, что перемещение мне лишь приснилось. Всего-то сон!..
С того момента, как мы очутились на берегу озера, прошло по ощущению часа два. Что ж, подумал я, нужно выждать ещё пару часиков. Если к вечеру нас не вернёт обратно, значит, хронокоридор уничтожен. В ожидании наступления этой размытой границы времени я стал перебирать рыболовные снасти. Схватил нож, прошёлся по округе в поисках хорошей ветки для изготовления удилища. Запасы провизии в виде сухпайков у нас оставались, но спустя некоторое время придётся перейти на рыбную ловлю. Пусть желудок и отказывается принимать пищу, но какой-то её процент всё равно переварится и даст хоть какую-то долю питательных веществ, необходимых для поддержания жизнедеятельности организма.
Между тем вечерело. Солнце догорало, клонясь к горизонту. Ещё часик полтора, и оно зайдёт за горы. Станут они чёрными-чёрными, а их мрачные, острые силуэты по контуру осияют слепящим золотом.
Когда я возле палатки вытачивал гибкую длинную ветку, изготовляя удочку, Грейс во сне вывалилась из надувного матраса и, оказавшись в траве, пробудилась.
— Ой… — Она в рассеянности огляделась на берегу. — Мы всё ещё здесь?..
Я молча кивнул.
Грейс убедила меня распаковать сухпай и что-нибудь съесть. Не смотря на слабость во всём теле, мне не хотелось притрагиваться к пище. Распотрошили упаковку, кое-как проглотили по куску безвкусного ржаного хлеба.