Ловушка
Шрифт:
Кругом витал запах смерти.
Я решился-таки спуститься к тоннелю, ведущему в разгрузочную зону научного комплекса. Идя в темноту, зажёг химический светильник. Так, в ярко-аквамариновом ореоле спустился по ступеням неподвижного эскалатора. Подземный уровень станции оказался не только разрушенным, но и затопленным. По всей видимости, крыша тут давным-давно обвалилась, придавив оставшийся на путях электропоезд. Здесь не было растений. Платформу метро погребли под собой тяжёлые обломки. Конструкции метрополитена не просто обвалились — сюда провалилась сама автодорога с машинами, столбами и материалами обрушившихся построек! Сверху образовалась
Смотрел я на все это с болью в сердце, ну а само сердце в груди по-прежнему ёкало, только теперь уже не колотилось так сильно, как это было в первые минуты.
— Не подумай, что я циничная сука! — бодро воскликнула Грейс, хлопнув меня по спине. — Но тут очень красиво! Плоды разрушения, оказывается, могут быть не менее красивыми, чем плоды созидания! Но представляешь, какие теперь за городом цветочные поля?! Ах! Жаль, не фиалки. Фиалки очень люблю. Но те жёлтенькие, розовые и белые цветочки тоже красивые.
Мы смотрели вверх. Через огромнейшую дыру открывался ошеломительный вид на здание гостиницы. Построили её ради нужд энерджи ди си эй. Для нашего города это было довольно высокое, двадцатипятиэтажное здание, красиво облицованное снизу доверху чем-то сияющим, изумрудно-зелёным. Когда-то гостиница на самом деле сверкала на северной окраине города, словно исполинский изумруд. Там, в одном из номеров я и поселился, начиная «работать» в лаборатории Молблана. Теперь от великолепной облицовки не осталось и следа. Здание сбросило её как ящерица шкурку. Обнажилась коричнево-рыжая, кирпичная кладка. И эти рыжие кирпичи тоже падали, исчезая в дикой, разросшейся зелени. Складывалось такое впечатление, что помещения «выворачивало» наизнанку. Кое-где на этажах не было уже ни оконных рам, ни стен. Стройматериалы рушились, осыпались. Силы времени и стихии безжалостно потрошили могучее здание.
Я указал вверх на разрушающуюся гостиницу.
— Выбирай любые апартаменты и живи! — предложил я. — С видом из окон на цветочные поля и дыру посреди дороги! Вот только прибраться придётся основательно. Но это нетрудно для такой фанатки чистоты.
Грейс вытянулась стрункой, заглядывая при свете химического светильника внутрь поезда, раздавленного под тяжестью фрагментов обвалившейся улицы.
— Транспортный узел ди си эй безрезультатно ждёт ремонтников лет сто! — констатировала она. — Идём дальше поверху!
Мы пошли в обратном направлении. По пути к поверхности я выкинул ставшую ненужной осветительную шашку. Она, неся свет в подземный мир, покатилась по ступеням эскалатора…
Улица на поверхности была разрушена вся — полностью. Вдоль подземного железнодорожного тоннеля она буквально провалилась вниз! На месте автомобильной дороги между зданиями тянулся длинный провал, как ров, заполненный водой и обломками городских построек. Несколько полуразрушенных, многоэтажных зданий, стоявших друг напротив друга по разные стороны дороги, завалились как пьяные и постепенно проваливались под землю.
Пустившись в обход жутким завалам, мы сделали немалый круг, прежде чем добрались до КПП энерджи. За это время туман успел рассеяться. Судя по розовым отсветам на брюхе грозных, агатово-чёрных туч, приближался закат.
КПП ожидаемо пустовал. Ограда едва держалась, заросшая травой и кустарниками. Въездные ворота ржавели, распластанные на дороге. Мы с лёгкостью проникли на некогда хорошо охранявшуюся территорию. И встретили тут кое-что неожиданное. Фасады многих построек научно-исследовательского центра утопали в граффити. Это выцветшие, почти незаметные, стёртые временем картинки. Кое-что в них мы всё-таки разобрали. В основном это какие-то сатанинские рисунки. Изображали преимущественно обряды жертвоприношений. Часто повторялись одни и те же мотивы — повешенные человечки и, особенно, сцены сожжения людей, наваленных друг на друга целыми горами. Совсем уж устрашающе выглядели обезглавленные дети, которые держали свои головы в руках, а гигант-палач в чёрном колпаке и с белой медицинской маской стоял между ними, положив на их хрупкие плечи крепкие ручищи…
— Повидала я уличных галерей, но это!.. — воскликнула Грейс, протирая защитное стекло шлема. — Кровь в жилах стынет при виде таких картинок!
Помимо «выставки» уличных художников на территории научного центра хватало и других примеров вандализма, включая следы поджогов. Чёрные от копоти стены встречались тут и там.
Мы шли дальше. Грейс без задней мысли повернула к входу главного здания, некогда облицованного снизу доверху голубым стеклом. Теперь на его месте стоял лишь голый каркас без стёкол. Там находились лифты. Я поймал Грейс за руку и потянул в другую сторону, двигаясь в обход. Какие к чёрту лифты?! Теперь вниз можно было попасть только с парковки! И это только в том случае, если подземные уровни ещё не обвалились.
Внутри построек царил хаос. Нам не встретилось ни одного целого компьютера — мониторы разбиты, системные блоки выпотрошены. Двери едва держались на петлях. Шкафы и столы, стулья и стеллажи, вся мебель опрокинута, разломана в щепки или попросту свалена в кучи и сожжена. Научный центр безжалостно разгромлен, по крайней мере, это касалось помещений на поверхности.
Грейс задержалась, ковыряясь железкой в одной из полуразвалившихся стен, а вскоре извлекла оттуда пулю, проржавевшую настолько, что та в виде бесформенного, съеденного коррозией куска металла была готова раскрошиться прямо в руке.
— Вот такие дела! — воскликнула Грейс, показывая пулю. — Видишь, какая я внимательная!
— Похоже, нашу прохлаждавшуюся охрану всё-таки настигла серьёзная работа! — подытожил я.
Грейс положила найденную пулю к себе в карман.
— Сколько мы уже тут шарахаемся?! — спросила она. — Я пить хочу!
Я взглянул на свои винтажные часы.
— Почти полтора часа. Возвращение в течение получаса, если проф конечно не ошибся.
— Вот гадство! — вскрикнула Грейс с недовольством. — Придётся как всегда!.. Представить, что в мире есть люди, которым гораздо хуже, чем мне. И вот так мириться со своим незавидным положением.
— В этом городе людей нет вообще, — мрачно напомнил я.
Проникнуть на подземную парковку оказалось проще простого. Въезд не загорожен. Следов обвала не видно. Перед входом мы предусмотрительно зажгли свои химические светильники и так, окружённые ореолом аквамаринового свечения, продвинулись в брюхо кромешной тьме. Среди одряхлевших, изуродованных временем автомобилей я обратил внимание на примечательную груду бурого металла. Кое-где на корпусе ещё различался алый цвет былой краски. Интуиция выслала мне в сознание молниеносную догадку: «Не профессорская ли эта тачка?» Номерной знак, пусть и частично, но всё-таки можно было разглядеть. Мы приблизились, чтобы удостовериться. Да, это была машина Говарда Молблана.