Ложь и похоть
Шрифт:
– Корен? – неуверенно спросила Люси.
– Уйди девка, не мешай мне. – ответил пациент и отвернулся.
– Я должна вас опросить, поговорите со мной. – возмутилась Люси.
Он все так же молча обедал, но уже сидя и отвернувшись к стене.
– Корен, КОРЕН! – стала кричать Люси.
Вдруг раздался смех из закрытого тканью бокса.
– Ты чего смеешься? Раз такой умный, помоги! – гневно ответила Люси.
– Нуу, – протянул Фокс, – я, конечно, могу попробовать.
Люси кивнула Служащему. Посмотрев на нее и дав понять взглядом, что он это делает на ее страх и риск, служащий подошел
– Сразу бы так. Отойди, дай я на него посмотрю. – сказал Фокс и размял шею.
Люси со служащим отошли, дав ему обзор.
– Корен, мальчик мой, ты снова хочешь со мной поговорить? Хотя какой ты мальчик-то? Взрослый мужик, а веришь в то, что одежда съедобная. Перестань, я же пошутил, одежда совсем не вкусная. Без соли точно. Разве ты снова хочешь, чтобы я описывал, как представляю попытки Никки за этим занятием. Ты знаешь, что с фантазией у нас с тобой все в порядке, не выводи меня из себя. Меня из меня… Ну ты понял… Давай дружок, поговори с ней, может она хочет рассказать тебе шутку, которую ты еще не слышал. Художества ей свои покажи, может на свидание сходишь перед стулом. – Фокс рассмеялся.
Корен в свою очередь повернулся и выплюнул одежду. Потом встал и подошел к своей койке. Достав из матраца свои рисунки, он подошел к стеклу.
– Госпожа Люси, я слышал, вас так зовут. – Корен галантно поклонился.
– Спасибо, что ж… Давайте поговорим. – начала Люси.
Раскаяние Корена длилось не так долго и Люси, преуспевшая в этом деле, обернулась к санитару. Тот же не сводил глаз с Фокса. Фокс же не переставал корчить ему различные гримасы. Служащий уже хотел подойти и снова закрыть Фокса, но Люси попросила его подождать.
– Кто ты и как ты здесь оказался? – вдруг спросила Люси.
– Это долгая история и не для ушей Никки. – ответил Фокс и показал служащему средний палец.
– И все же? – настаивала Люси.
– Я может быть вам и интересен госпожа психиатр, но увы мне вы не интересны. – Фокс отвернулся.
Люси, недолго думая тоже отвернулась и пошла на выход. Ее так же проводили сначала до Людвига, а затем через второй этаж, с тревожными картинами, до самого выхода. Люси не один раз ловила себя на мысли, что эти картины были не столько дорогими, как просто уникальными. На первом этаже ее встретил агент, уже стоявший наготове поскорее уехать из этого мрачного с виду места. Люси попыталась перекинуться парой слов с ним, но безуспешно. Агент посадил Люси в машину и завел двигатель.
Всю дорогу до участка, она вспоминала его, хотя и не хотела об этом думать. Словно это был вирус в ее голове, никак не выходящий наружу. Уже в участке, докладывая Прайсу о заключенном, Люси ненароком спросила, что он знает о Фоксе. Прайс изменился в лице, но немного подумав, он указал Люси на дверь в архиве. Его попытки были тщетны, расспросить ее о том, что она задумала. Да она и сама толком не понимала зачем ей это нужно.
В самом подвале участка, куда дневной свет практически не проникал, Люси все же нашла кабинет архивариуса. Зайдя в кабинет Люси спросила у архивариуса, мужчины, скорее всего не видавшего в жизни больше ничего, кроме напечатанных бумаг, про Фокса. Он сначала посмотрел на нее очень удивленно, но поколебавшись, указал пальцем на железный узкий шкаф, стоящий в самом конце
– Хорошо, где именно его история в этом шкафу. – спросила Люси.
– Это все о нем.– усмехнувшись ответил архиватор.
Не поверив его словам, Люси открыла первую выдвижную секцию и обомлела. Абсолютно все документы были про него. Но еще сильнее она удивилась, когда нашла целый раздел, посвященный только одному году. В тот год видимо ему было совсем скучно, раз он почти и дома-то не бывал. Чертов преступник. Почему же он тогда в психиатрической клинике – задумалась она про себя. Поразмыслив об этом, она положила документы на место и решила вернуться к Прайсу.
В первый рабочий день, Прайс отпустили Люси раньше, так как было заметно по ней, что она нуждается в отдыхе. Дома же у нее тоже было много дел, но Люси, посмотрев на все это, решила хорошенько вздремнуть, отодвинув все дела на потом.
На следующий день она поехала в ту же клинику, после окончания своего рабочего дня. Встретившись с главным врачом, Люси попросила разрешения поговорить с Фоксом. На вопрос зачем, Люси ответила для личного расследования. Врач удивился, но все же позвал все того же служащего для сопровождения Люси. Никки улыбнулся ей, но не получив взаимности приуныл.
Он отвел ее к Фоксу и не услышав ничего хорошего от заключенных, ушел расстроенным и опустошенным. Фокс сидел в позе самурая, как будто бы ожидая Люси.
– Ты обещал рассказать свою историю. – подойдя к боксу сказала Люси.
– Не обещал. Сказал, что Никки не услышит, но не обещал. – достав воображаемую катану ответил Фокс.
– Но я подумала… То есть… получается я зря приехала? – возмутилась Люси.
– Я что-то не понимаю вашей логики, госпожа психиатр. Почему это вы вдруг решили, что мы с вами друзья? – Фокс засунул катану в ножны, поклонился и встал.
– Не очень-то и хотелось. – фыркнув носом ответила Люси и отвернулась от бокса.
– Ваше право доктор. Раз уж вы собрались уходить, то не узнаете абсолютно ничего.
– Толи я ничего не понимаю, толи ты говоришь какими-то загадками. – Люси развернулась к нему.
– Вам решать. Так что? – Фокс улыбнулся.
– Что? –недоумевая спросила Люси.
– Я предлагаю бартер.
– Какой еще бартер?
– Я рассказываю вам свою якобы интересную историю, не пойми зачем, а вы кое-что сделаете для меня. – ответил Фокс.
– Хорошо, но что я должна сделать? – не уверено ответила Люси. – О, уверяю вас, ничего противозаконного. – потирая ладоши ответил Фокс.
Глава третья.
Однажды… Как же много прекрасного таится в этом слове…
Тем не менее, однажды, одна прекрасная девушка сказала – Мы прекрасны, пока молоды и красивы.
Я рос в семье один, где отец мой считал, что он может меня чему – либо научить, исключительно будучи пьяным. Он часто пил. Неимоверно часто. Мать же моя, делала вид, что не замечает всего того, что мой папаша со мной вытворял, уткнувшись в журналы с гороскопами. Ты сразу же заметила шрам у меня на губах. Да… Давай на ты? Не против? Но отец мой смог научить меня кое-чему, а именно – не говорить того, чего сам и не знаешь. Пища тебе, для размышления, милая моя психиатр.