Ложь во имя любви
Шрифт:
Столь же несерьезным было и то, что последовало дальше. Доминик не удостоил ее поцелуем, а просто схватил за руку, да так крепко, что новое кольцо врезалось ей в палец. На приеме все, кроме нее, поглощали горы угощения, к которому она не могла даже притронуться, беспрерывно кланялись и улыбались, а она машинально твердила одни и те же слова благодарности за поздравления. Женщины целовали ее в холодные щеки, мужчины подходили к ледяной ручке. С наступлением сумерек на веранде зажгли яркий свет, и начались танцы. Мариса выпила столько шампанского, что у нее уже раскалывалась голова; от
Она танцевала с молчаливым, насупленным мужем, с принцем Беневенто, с Люсьеном, даже с Наполеоном, слегка сжимавшим ей руку и фальшиво упрекавшим за то, что она с самого начала не рассказала ему правды. Она не находила ответов. От усталости и тревоги у Марисы все плыло перед глазами.
– Вы похожи на привидение! – заявил Бонапарт со свойственной ему резкостью, однако она была благодарна за нотки сочувствия, прозвучавшие в его голосе. – Наверное, вам пора удалиться вместе с дамами. Я пришлю их к вам, и вы сможете исчезнуть. – Понизив голос, он добавил: – Вам не о чем тревожиться. Я распорядился, чтобы вы провели ночь здесь. Но сначала вам придется сделать вид, что вы уезжаете.
Что он имеет в виду? У нее не было времени поразмыслить, потому что ее мигом окружили щебечущие дамы. Они крутили ее, как куклу, и довели до тошноты. Тетка поспешила увести ее. Пока Марису выворачивало, она утирала ей лоб. Марисе хотелось одного – умереть.
– Дорогая, ты не?.. Уверена, что нет. Не зря же я поила тебя травами. К тому же у тебя были месячные, не так ли? Они бы не наступили, если бы ты была… В общем, я уверена, что причина в волнении. Поверь мне, все это делается для твоей же пользы. Не смотри на меня так! Ведь теперь ты виконтесса Стэнбери, а в один прекрасный день возьмешь и станешь герцогиней. Ты понимаешь, что это означает?
Ее переодели в алое дорожное платье, жакет до талии и золотые туфельки. Волосы уложили по-новому и надели на голову шелковый чепец с золотыми кружевами. Эдме сунула ей в руку кружевной платочек.
– Плащ тебе ни к чему: все равно ты скоро вернешься назад. Вот когда мы с тобой все обсудим, и ты все поймешь.
Несмотря на затуманенность сознания, Марису охватила досада. С ней по-прежнему обращались как с неразумным дитя, устраивали все за нее, ни во что не ставя ее собственное мнение.
Ее потащили вниз и заставили выпить еще одну рюмку, только на сей раз не шампанского, а чего-то настолько крепкого, что она закашлялась и прослезилась.
– Это напоследок! – услышала она.
Под хихиканье и заговорщический шепот ее подвели к двери, где ее ждал Доминик в плаще с поднятым капюшоном, делавшим его еще более зловещим.
Он схватил ее за руку со знакомым ей рычанием.
– Черт возьми, почему так долго? Кони застоялись…
Ей в лицо полетели какие-то мелкие камешки, и она зажмурилась и перестала дышать. Она не сразу поняла, что молодоженов по традиции обсыпают рисом – фарс в довершение фарсовой церемонии! Потом ее посадили в маленький закрытый экипаж. Наклонившись к ней, муж насмешливо проговорил:
– Ты не возражаешь, если я сам возьму в руки вожжи? Я привык править сам.
Экипаж тронулся, и она от неожиданности опрокинулась на бархатное сиденье.
Они мчались так быстро, что Марисе пришлось держаться обеими руками, чтобы не вывалиться, и крепко закрыть глаза. Что он вытворяет? Не иначе как собрался опрокинуть экипаж и покалечить ее, а то и вообще убить. Эта мысль не показалась ей нелепой; тряска убеждала ее в правильности догадки, и она стонала от страха и ненависти.
Гонке с головокружительной скоростью, казалось, не будет конца. Мариса уже махнула рукой на свою участь, когда топот конских копыт внезапно сделался глуше; отодвинув занавеску, она поняла, что они мчатся по лесу. Сен-Жермен? Но ему, кажется, полагалось сделать круг и доставить ее назад. Неужели он затеял какие-то козни?
Всецело сосредоточившись на том, чтобы не вывалиться из экипажа, Мариса потеряла счет времени. К нестерпимой головной боли теперь прибавилась боль во всем теле. Они все неслись вперед, словно спасаясь от своры чертей, выпущенных в погоню за ними самим владыкой преисподней. Мариса ждала, что у них вот-вот отвалится колесо или экипаж опрокинется на крутом повороте. Тогда все кончится – может, это и к лучшему. Он удерет, оставив ее погибать под обломками кареты.
Внезапно карета остановилась. Это было так неожиданно, что Мариса еще какое-то время держалась за поручни, боясь даже подумать, что произошло и что ждет ее теперь.
Дверца кареты резко распахнулась, и ее выволокли наружу. Она не держалась на ногах.
– Быстрее, черт побери! Они не должны нас настигнуть.
Ее потащили с дороги в густой кустарник, цеплявшийся за ее юбки. Карета тут же с грохотом свернула куда-то за угол и пропала из виду.
В темноте раздавались зловещие звуки ночного леса: треск сухих сучьев, шорох сухой листвы под ногами, ее собственное учащенное дыхание. Где-то поблизости подала голос сова, и Мариса вскрикнула от неожиданности.
Доминик не остановился, но она почувствовала (не увидела, а именно почувствовала), как он оглянулся через плечо.
– Веди себя примерно и дальше, не то я заткну тебе рот кляпом!
У нее не хватило дыхания, чтобы ответить, к тому же она боялась оступиться. Стоило ей споткнуться, как ее безжалостно волокли дальше в темноту; она не сомневалась, что, упади она, ее потащили бы лицом по земле.
Как раз в тот момент, когда она почувствовала, что не может сделать больше ни шагу, они выбрались на небольшую поляну. Привязанная к колышку лошадь вскинула при их появлении голову.
Доминик легко запрыгнул в седло и швырнул – другого слова не подберешь – Марису перед собой. Лошадь понеслась вперед. Мариса обреченно жмурилась, когда они каким-то чудом проскакивали между тесно стоящими стволами деревьев. Она бы закричала, возмутилась, но рука у нее на талии превратилась в стальной зажим, грозивший перекрыть ей дыхание. Она могла только хрипеть, как смертельно раненный зверь.
Они все мчались и мчались вперед, по чащобе и по полянам, в безумии света и теней… Впоследствии Мариса могла только гадать, что с ней приключилось: то ли она действительно лишилась чувств, то ли это ей только показалось.