Ложь во имя любви
Шрифт:
– В который раз я понимаю, что правильно поступил, вызвав тебя, бесценная сестрица, и предложив управлять моим домом. Недаром наша матушка говорила, что тебе следовало родиться мужчиной. Ты считаешь, что мне лучше его пригласить? И принять у него дары от имени паши? Наверное, ты права! Он молодец, что сумел пробраться так далеко, несмотря на блокаду. Он привел нам новый корабль, новых рабов. К тому же он – зять паши. Мне так или иначе придется иметь с ним дело.
Продолжая улыбаться, Зулейка преувеличенно спокойно наблюдала за братом, в котором души не чаяла. Он был строен, быстр и красив – красивейший из ее братьев. Поступив в янычары, он принял обет не прикасаться к женщинам, пока не отвоюет свой трехлетний
– Я приму его, – решил Камил и ласково добавил: – Хочешь понаблюдать за нашей встречей из-за ширмы? – Удаляясь, он насмешливо бросил из-под дверного свода: – Если да, то поторопись! Сама знаешь, как нетерпелив Мурад Раис.
Мурад Раис, шотландец-ренегат, именовавшийся прежде Питером Лайслом, был сильно встревожен и торопился покончить с официальной церемонией. Завершая свою последнюю дерзкую вылазку, он триумфально вошел в гавань Триполи на захваченном американском судне и был вправе ожидать назначения адмиралом триполитанского флота, о чем заранее объявил паша, его тесть. Но вместо паши, который отправился охотиться в пустыню на целую неделю, он застал холодного молодого турка Камила и теперь был вынужден приносить ему клятву верности.
Впрочем, Мурад достаточно долго прожил среди арабов и турок и научился рассуждать, как они. При появлении в просторной комнате по его лицу нельзя было догадаться о душившей его злобе. На нем было роскошное обрядовое облачение, усыпанное драгоценностями; он даже изобразил радостную улыбку, когда Камил оказал ему честь и сошел с подиума для приветствия.
Мужчины по-братски обнялись; у каждого в голове бродили при этом далекие от братства мысли. После завершения обычных церемоний Мурад Раис приступил к описанию путешествия в Атлантический океан на захваченном судне американской постройки, приведшего к быстрому пленению торгового судна «Мари-Клер».
– А где твой корабль?
– На нем идет Абдул Мустафа, – со смехом объяснил Мурад. – Корабль везет самых непокорных из наших пленников. Те, которых удалось легко запугать, приплыли сюда на моем корабле, под защитой моих людей. Мы проплывали мимо американской канонерки. Капитан, услышав крик своей жены, приказал подать правильный сигнал.
Камил приподнял тонкую бровь.
– Жена? На борту была женщина?
Мурад Раис взволнованно потеребил бурую бороду.
– И не одна, а целых три! Жена капитана – старая уродина, она только и делает, что кричит и воет. Но две другие не в пример моложе, одна – вообще худенькая девчонка, но силы духа у нее побольше, чем у ее спутниц. Она утверждает, что по происхождению наполовину испанка, наполовину француженка, к тому же, – Мурад понизил голос и подался вперед, – приходится крестницей особе по имени Жозефина Бонапарт! Она дерзко заявила мне, что за ее безопасное возвращение будет уплачен щедрый выкуп и что на американский корабль она попала не по своей воле, а по принуждению некоего человека, названного ею авантюристом, надеявшегося наложить лапу на ее наследство. Сначала я отказывался верить, посчитав ее слова баснями, но названный ею человек подтвердил ее правоту.
– Понимаю, – молвил Камил, задумчиво запуская в бороду тонкие длинные пальцы.
– Другая женщина, американка, говорит, что у нее есть богатый кузен, способный ее выкупить. Что до старухи, то она ничего не говорит, а только визжит и громко молится своему неправедному Господу. – Мурад сплюнул и зловеще осклабился. – Я велел раздеть всю троицу и запереть в каюте, чтобы нагнать на них страху и отучить от мыслей о побеге. Один из моих евнухов осмотрел двух молодух. Обе не девственницы.
Мурад не стал распространяться о том, что не смог отказать себе в удовольствии и присутствовал при этой сцене, вследствие чего возжелал роскошно сложенную женщину, назвавшуюся Тессой, и следующей же ночью овладел ею.
– Как же мне с ними поступить? – спросил он ворчливым голосом. – Я готов уже через три дня снова выйти в море; моя жена ревнива, особенно когда речь идет об иностранках. Видимо, можно было бы передать их в гарем паши, но, сказать по правде, друг мой, мне не хочется упускать свою долю выкупа! Вот я и вспомнил о твоей достойнейшей сестре. Ты получил бы за это десятую часть моей доли. Что скажешь?
Зулейка, заинтересовавшаяся европейками и возможностью превратить их в своих рабынь, уговорила брата согласиться на предложение Мурада Раиса. Зачем отказываться от своей части выкупа?
Камил сурово напомнил ей, что в случае его согласия женщины должны получить статус гостей. Зулейка пожала плечами и небрежно ответила, что сделает из них компаньонок: присутствие других женщин, тем более образованных, поможет ей скрасить одиночество.
На протяжении нескольких недель, последовавших после захвата злосчастной «Мари-Клер», Мариса жила в страхе, унижении, замешательстве и негодовании. Она совершенно обессилела; где-то в глубине души оставалась только тлеющая ярость, мешавшая ей покориться окончательно. Что ждет ее теперь? Жизнь на борту, в тесной, душной каюте, без клочка одежды на теле, была жалким прозябанием. Сначала с нее сорвали всю одежду, потом чернокожий евнух занялся неописуемой мерзостью. Однако она пережила даже это – отчасти благодаря тому, что похотливый взгляд Мурада Раиса остановился на Тессе, а не на ней. Она изо всех сил скрывала свой стыд, когда гордо заявила ему, что паша, его господин, подписал мир с Францией, правитель которой, Наполеон, потребует вернуть ее целой и невредимой.
«Только если он узнает, где ты находишься», – ответствовал шотландский вероотступник елейным голосом. Марису снова охватил страх. Польстится ли он на выкуп или предпочтет продать ее в рабство какому-нибудь толстобрюхому турку?
Прежде чем увести женщин с корабля, их плотно закутали. Теперь все они хранили молчание; молчала даже миссис Микер, чья истерика сменилась оцепенением. Следующей их тюрьмой стал беленый домик с решетчатыми окошками за толстыми стенами; тяжелые ворота охраняли двое турецких янычар.
Женщин провели по темному прохладному коридору. К своему удивлению, они увидели восхитительный дворик с фонтанами, изливающимися в большой бассейн, выложенный голубой плиткой. Раньше здесь плескался гарем бывшего владельца дома; стражу по-прежнему несли евнухи, вооруженные изогнутыми ятаганами. Здесь трех иностранных пленниц приветствовала как своих гостей Зулейка в окружении своих рабынь. Она не скрывала любопытства. На Тессе ее взгляд задержался дольше, чем на Марисе, миссис Микер она вообще не удостоила внимания.
– Итак, вы и есть добыча Мурада Раиса? Приветствую вас в доме моего брата Камила Хасана, капитана янычар. Вы будете находиться здесь под его защитой, пока за вас не внесут выкуп. До тех пор – в ее тоне послышалось высокомерие, – вы будете моими компаньонками. Ваша обязанность – развлекать меня. Возможно, мы узнаем друг от друга много нового.
Зулейка говорила по-испански (этому языку она научилась у жены одного из пленников своего отца), и Марисе волей-неволей пришлось выступать в роли переводчицы. Зулейке не нравился язык чужеземцев, и Марису принялись обучать турецкому и арабскому. Учителем стал дряхлый старик в зеленом тюрбане хаджи, то есть правоверного, осуществившего паломничество в Мекку. Хаджи был имамом, поэтому не только учил языку, но и настаивал, чтобы его ученицы постигали премудрости ислама.