Ложь во спасение
Шрифт:
От слез болела голова, от кофеина нервы были напряжены, и в таком состоянии она изучила все до единой бумаги и разложила их по стопкам.
Сейчас, когда она могла оценить ресторанные счета свежим взглядом, выяснилось, что муж ей не просто лгал, но и ходил налево.
Счета из отелей за обслуживание в номере говорили о том, что заказы делались не на одного человека. Нашелся счет из той же поездки за серебряную подвеску от Тиффани – она такой от него не получала. Еще пять тысяч за покупки в «Ля Перла» – от нее Ричард тоже всегда требовал, чтобы она носила белье этой фирмы, да только этот счет был выписан в другой его мнимой командировке. Счет за уик-энд в отеле в Вермонте, когда он сказал ей, что собирается на какую-то важную сделку в Чикаго. Все выходило одно к одному. Складывалось в цельную картину.
Но зачем он все это хранил? Доказательства собственного вранья и измен? Да потому, поняла она, что она ему свято верила.
И не просто верила, подумалось ей, а еще и позволяла вытворять то, что он вытворял. Она подозревала, что у Ричарда кто-то есть на стороне, и он, скорее всего, знал, что она догадывается. Он не стал выбрасывать этот компромат, потому что не сомневался: в силу своей слепой покорности она не будет совать нос в его личные бумаги.
И ведь так все и было, она доверяла ему во всем.
Он вел двойную – или тройную – жизнь, но ей туда вход был заказан. Она не знала, где ключи от этой его жизни, и ни за что не стала бы спрашивать – а он это понимал.
Интересно, подумала Шелби, сколько же у него было женщин на стороне? Да и важно ли это? Даже одной уже слишком много. И сколько бы их ни было, все они наверняка были более утонченными, более опытными и искушенными, нежели та мгновенно ослепленная им девятнадцатилетняя девчонка из небольшого городка в Теннесси, которая с благоговением глядела ему в рот.
Почему Ричард на ней женился?
Может, он ее любил? Хотя бы вначале? Испытывал влечение? Но для счастья одной Шелби ему оказалось мало.
Да и важно ли это теперь, на самом-то деле? Ведь его все равно больше нет.
Нет, подумала Шелби, это важно. Еще как важно!
Он сделал из нее дуру, оставил оплеванной. Бросил с таким бременем долгов, что ей хватит расхлебывать на много лет вперед. А главное – под угрозой оказалось будущее их дочери!
Нет, это действительно важно.
Следующий час Шелби провела, методично перерывая его кабинет. Сейф уже был открыт. Шифра к замку она не знала, просто дала адвокатам разрешение на его вскрытие, и теперь он стоял незапертым.
Они забрали большую часть юридических бумаг, но пять тысяч наличными еще лежали на месте. Шелби взяла деньги и отложила в сторону. Так. Свидетельство о рождении Кэлли, паспорта всех троих.
Она открыла паспорт мужа и вгляделась в фотографию.
Красавчик! Холеный, гладкий – настоящая кинозвезда. Густые каштановые волосы, карие глаза с рыжеватыми искорками. И ямочки на щеках. Как она мечтала, чтобы эти ямочки унаследовала Кэлли!
Не находя себе места от обрушившихся на нее невзгод, возбужденная от кофеина, Шелби двинулась по дому, пересекла большой двухуровневый вестибюль и бесшумными шагами – она была в толстых шерстяных носках – поднялась по витой лестнице.
Сперва она проверила, спит ли Кэлли. Вошла в прелестную детскую, нагнулась поцеловать дочь в щечку и подоткнула одеяло – девочка спала в своей излюбленной позе на четвереньках.
Оставив дверь открытой, она прошла по коридору в хозяйскую спальню.
Как же она ненавидит эту комнату, вдруг поняла Шелби. Ненавидит эти серые стены, это изголовье из черной кожи, резкие, угловатые линии этой черной мебели!
А теперь, зная, что в этой постели муж занимался с ней любовью после утех с другими женщинами, она возненавидела свою спальню еще сильней.
У нее вдруг свело живот. А вдруг он ее чем-нибудь заразил? Надо будет обязательно сходить к врачу. Сейчас не думай об этом, сказала она себе. Завтра позвонишь и запишешься на прием, а сейчас думать об этом не надо.
Шелби прошла в гардеробную мужа, которая по размеру напоминала ее спальню в родительском доме в Рандеву-Ридже.
Некоторые костюмы остались почти неношеными, подумала она. Армани, Версаче, Кучинелли: костюмы Ричард предпочитал от итальянских модельеров. И туфли тоже, подумала она, снимая с обувной полки пару черных мокасин от Феррагамо и переворачивая, чтобы осмотреть подошвы.
Совсем не сношены.
Она прошла дальше и достала из шкафа портпледы и чехлы.
Утром она загрузит в машину столько вещей, сколько поместится, и отвезет в комиссионку.
– Надо было это сразу сделать, – проворчала она.
Но сперва были шок и горе, затем адвокаты, бухгалтеры, представители властей.
Шелби проверила карманы серого костюма в узкую полоску – не осталось ли чего, – и убрала в портплед. По пять на чехол, прикинула она. Итого четыре – для костюмов, еще пять или шесть – для курток и пальто. Затем рубашки и брюки.
Эта работа, не требующая мыслительных усилий, ее успокоила; вид постепенно расчищающегося пространства немного поднял настроение.
Дойдя до темно-бронзовой кожаной куртки, она чуть задержалась. Эта куртка – крой «пилот», богатый цвет – была одной из его любимых, в ней он смотрелся особенно эффектно. Она знала, что это был один из немногих ее подарков, который действительно пришелся ему по вкусу.
Шелби провела рукой по рукаву куртки, мягкому и нежному, как сливочное масло, и чуть не поддалась сентиментальному порыву оставить куртку хотя бы на время.
Потом она вспомнила о справке о нью-йоркской операции и стала решительно проверять карманы.