Ложа рыси
Шрифт:
Внизу Адам и Перегрин подождали, пока Миранда завернет книгу, потом сердечно простились с девушкой и Рэндаллом.
«Рейнджровера» на прежнем месте не оказалось. Слегка перепуганный Перегрин поднял воротник и окинул испытующим взглядом поток машин. Тут внимание Адама привлек знакомый гудок.
— Вон он. Бежим, пока мы оба не промокли насквозь.
У дома священника они оказались скорее к двум, чем к часу. Виктория встретила их в дверях и загнала внутрь.
— Господи, просто адский холод, верно? — заметил Кристофер, когда все трое вылезли из мокрых пальто. — Прости, что
— Не беда, — сказала Виктория. — Чайник на огне, суп тоже. Идите в столовую, и я начну подавать.
Вскоре все четверо сидели за тарелками с горячим перловым супом, затем последовали омлет и тосты с маслом. За едой Кристофер и Адам рассказали о том, что произошло в квартире. Наконец, по просьбе Адама Перегрин достал свои наброски. Виктория долго и серьезно изучала их, на миг задумавшись, прежде чем вернуть. Художник заметил, уже почти не удивившись, что ее обручальное кольцо украшено сапфиром.
— Подозреваю, нам крупно повезло, мы наткнулись на то, что может оказаться важным ключом, — заметила она. — По-вашему, есть шанс, что Ноэль найдет молодого человека с рисунка?
— Если не сумеет он, не сумеет никто, — сказал Адам. — Сам юноша скорее всего лишь новообращенный. Но он мог бы рассказать нам кое-что полезное о человеке на заднем плане.
— Человек с медальоном? — Кристофер потер длинный нос. — Думаете, этот тип мог быть замешан в событиях у Лох-Несса?
Адам нахмурился.
— Я не исключаю такой возможности.
Виктория задумчиво покачала головой.
— Что бы ни было в книге заклинаний Майкла Скотта, она настолько нужна им, что они готовы рискнуть ради нее жизнью. Что, по-вашему, они собираются сделать?
— Хотел бы я знать, — проговорил Адам. — Что бы это ни было, они ни перед чем не остановятся, чтобы добраться до нее.
— А как та малышка? — спросил Кристофер. — Нынешняя личность Скотта… как там ее, Толбэт?
— Джиллиан Толбэт, — кивнул Адам. — Еще слишком рано говорить. Когда я видел ее в больнице, она была в плохом состоянии, ее личность разрушена на всех уровнях. Я дал ее матери свою карточку, пока все. Если я не услышу ничего обнадеживающего до конца следующей недели, то подумаю, как восстановить контакт.
— А нельзя просто позвонить? — спросила Виктория. Адам поморщился.
— Было бы несколько затруднительно объяснить мой интерес. Кроме того, можно найти способ и получше. В конце месяца мне надо поехать в Лондон — матушка приезжает на праздники. Если позволит расписание, я посещу больницу.
Окно у него за спиной задребезжало под порывом ветра. Кристофер покосился на часы и прищелкнул языком.
— Боже, неужели пора? Простите, Адам, но мне надо ехать. Через полчаса у меня крестины.
— Нам тоже пора, — сказал Адам, поглядев на Перегрина. — Спасибо за великолепный ленч, Виктория. Надеюсь, я увижу вас обоих завтра вечером?
— Визит к вам, дружище, я не пропустил бы даже в буран, — усмехнулся Кристофер. — Перефразируя девиз почтальонов: «Ни дождь, ни снег, ни гололед, ни град не остановят гостей, спешащих на званый ужин…»
Глава 5
Заросшие густым лесом холмы к северу от Блэргаури были укрыты свежевыпавшим снегом. Перебирая в памяти двадцать семь лет службы лесничим, Джимми Макардль мог вспомнить всего несколько случаев, когда снег ложился так рано. До первого декабря оставалось еще две недели. В этом году олени раньше обычного выйдут из чащи. Нужно позаботиться, чтобы не переводилось сено, кормушки были выставлены на обычных местах, и следить за браконьерами, которых привлечет уязвимость оленей.
Стоя на побелевшей тропинке, Джимми глубоко вдохнул острый запах сосновой смолы и посмотрел на темный круговорот звездного света над головой. Потом снял с плеча винтовку, чтобы в оптический прицел полюбоваться великолепием Сириуса, мигающего красным, зеленым и белым огнем, как маяк. Безлунная, но белая от выпавшего снега ночь была просто предназначена для браконьеров. Он вздохнул, и на фоне россыпи звезд появилась густая струйка пара. Джимми опустил ружье, жадно впитывая ночные звуки, наслаждаясь тишиной и одиночеством.
Джимми любил эти леса и холмы, особенно зимой. Однако теперь, когда погода наладилась, озноб начинал пробирать до костей. Пройдет еще несколько лет, и он станет слишком стар для такой работы. Не зря в последнее время он больше обращает внимания на холод… Почувствовав болезненные укусы мороза, Джимми опустил на землю красный лесной факел, который всегда носил, но редко использовал, и нашарил под паркой плоскую фляжку с бренди, прекрасным согревающим средством. Неуклюжими в толстых перчатках пальцами отвинтил крышку и поднес фляжку к губам.
В тот миг, когда бренди обожгло язык, тишину окрестных лесов нарушил приглушенный звук, весьма похожий на крик. Он донесся с вершины холма, откуда-то справа. Непохоже на рев оленя. Мгновенно насторожившись, Джимми склонил голову набок и прислушался. Немощеная частная подъездная дорога к лесным угодьям шла с другой стороны холма, в этот час ею никто не должен бы пользоваться, тем более без ведома Джимми. Поспешно спрятав фляжку, лесничий сунул винтовку под мышку и поднял факел. Его предупреждали, чтобы он не связывался с браконьерами самолично, ибо в последнее время на Северном нагорье случались неприятные инциденты и даже несколько убийств, но если бы он смог подобраться достаточно близко, оставаясь незамеченным, то по крайней мере получше рассмотрел бы правонарушителей в оптический прицел.
Увязая в рыхлом снегу по щиколотку, Джимми начал пробираться к источнику звука, укрываясь за укутанными снегом деревьями. Он был почти у цели, когда негромкий монотонный вопль, разнесшийся по окрестным лесам, заставил его замереть. Едва стихло эхо, раздался тихий хор голосов — какое-то жуткое пение, становившееся то громче, то тише. От этих звуков по телу Джимми поползли мурашки. Мгновение он был не в силах двинуться с места. Потом покрепче сжал винтовку и заставил себя шагать быстрее.
За деревьями показался тусклый красный свет. Двигаясь вперед почти против воли, Джимми добрался до гребня холма и заглянул в неглубокую лощину, внезапно показавшуюся незнакомой, хотя он знал ее всю жизнь.