Ложная слепота
Шрифт:
– Теперь тобой будет командовать вамп, – прокомментировал он. – Как говорится, клин клином вышибают.
– Наверное, хотят, чтобы мы попрактиковались. Ну, чтобы с настоящими чужаками было полегче.
Паг рассмеялся. Понятия не имею, почему. Но на всякий случай улыбнулся в ответ. Мне было приятно снова его видеть.
– Ну и какие они в жизни? – спросил Паг.
– Вампиры? Не знаю. Вчера первого увидел.
– И?
– Трудно читается. Порой кажется, что он не осознает происходящее вокруг, словно… уходит в свой воображаемый мирок.
– Еще как осознает! Эти твари такие сообразительные, что дрожь пробирает. Ты знаешь, что они могут одновременно удерживать в сознании оба
Термин показался знакомым. Я запросил подсказку и увидел миниатюру знакомой проволочной рамки:
Теперь я вспомнил: классическая зрительная иллюзия. Иногда заштрихованной кажется передняя сторона, иногда – задняя. Куб переворачивается в зависимости от взгляда.
– Мы с тобой видим куб или так, или иначе, – продолжил Пат. – Упыри видят его обоими способами одновременно. Представляешь, какое это им дает преимущество?
– Недостаточное.
– Туше! Но, послушай, они не виноваты, что в малых популяциях нейтральные признаки фиксируются.
– Я бы не назвал крестовый глюк нейтральным признаком.
– Поначалу он был именно таким. Много ли прямых углов ты видишь в природе? – Паг махнул рукой. – Хотя не в них дело. Суть в том, что они способны на то, что для нас, людей, неврологически невозможно. Скажем, одновременно воспринимать множественные картины мира. То, что мы вынуждены прорабатывать шаг за шагом, вампы замечают с первого взгляда, им не нужно об этом думать. Ты ведь знаешь, что ни один обычный человек из исходников не сможет с ходу перечислить все простые числа между единицей и миллиардом? В старые времена на такое были способны только редкие аутисты.
– Он никогда не пользуется прошедшим временем, – пробормотал я.
– А? Это… – Паг кивнул. – Вампиры не воспринимают прошедшего времени. Для них это другая ветка реальности. Они не вспоминают прошлое, а переживают его заново.
– Вроде явственных воспоминаний после травмы?
– Только без травмы, – Роберт поморщился. – По крайней мере для них.
– Выходит, это твой нынешний конек? Вампиры?
– Стручок, вампиры сейчас – Конек с большой буквы «ка» для любого, у кого в резюме есть хотя бы одна приставка «нейро». Я лишь делал пару статей по гистологии. Рецепторы распознавания образов, светоизбирательные фоторецепторы, фильтры информационного приоритета [18] . В общем, про их глаза.
18
Светоизбирательные фоторецепторы – это набор фоторецепторов в сетчатке вампира, в которых центральные клетки запускаются, реагируя на луч света, тогда как остальные вокруг них «угнетаются» тем же самым стимулом. Свое английское название («Mexican hat arrays») рецепторы получили из-за того, что отображение их работы в форме графика дает кривую, напоминающую классическое сомбреро. Фильтры информационного приоритета – это подпрограммы распознавания образов в зрительной коре головного мозга, способные давать организму нечто вроде позитивного подкрепления вплоть до гормонального в ответ на зрительную стимуляцию особого рода.
– Ага, – я поколебался. – Выводят из равновесия, знаешь ли.
– А то! – Паг понимающе кивнул. – Это их тапетум [19] дает такой отблеск… Жуть!
Он помотал головой, явно впечатленный моим замечанием.
– Ты не видел их живьем, – заключил я.
– В смысле во плоти? Да я бы отдал за это левое яйцо. А что?
– Дело не в свечении. А в… – Я поискал подходящее слово: – В отношении.
– Ага, – согласился Паг, помолчав. – Пожалуй, иной раз своими глазами не увидишь – не поймешь, да? Поэтому я тебе и завидую, Стручок.
19
Отражающий свет слой клеток на внутренней стороне сосудистой оболочки глаза, благодаря которому дно глаза отливает металлическим блеском и светится в темноте. Есть только у животных.
– Зря.
– Не зря! Даже если ты не встретишься с теми, кто послал светлячков, у тебя будет возможность понаблюдать этого… Сарасти, да?
– Впустую. В моем резюме все «нейро» стоят в графе «история болезни».
Роберт рассмеялся.
– Ну, в общем, как я сказал – увидел твое имя в заголовках и решил: старику через пару месяцев вылетать, и, наверное, не стоит ждать, что он сам позвонит.
С нашего последнего разговора прошло больше двух лет.
– Не думал о том, что пробьюсь, кстати. Решил, ты занес меня в «черный список».
– Нет. Мысли такой не было, – уверил его я.
Паг опустил глаза, затих, но потом пробормотал:
– Мог бы ей позвонить.
– Знаю.
– Она умирала. Ты бы мог…
– Не было времени.
Паг решил проглотить мое неприкрытое вранье и просто сказал:
– В общем, я хотел пожелать тебе удачи.
Что тоже не до конца было правдой.
– Спасибо. Ценю.
– Надери пришельцам задницы! Если они у них есть.
– Нас будет пятеро, Паг. Вместе с дублерами девять человек. На армию не похоже.
– Просто фигура речи, мой млекопитающий брат. Тогда зарой топор войны. Не пускай торпеды. Успокой дракона.
«Подними белый флаг», – подумал я.
– Ты, наверное, очень занят, – заметил он, – я…
– Слушай, хочешь встретиться? В реале. Я давно не был в «КуБите».
– Я бы с радостью, Стручок. Только сейчас в Манкойе, на семинаре по углубленному анализу.
– Ты хочешь сказать – физически?
– Передовые разработки. Старая школа, привычка…
– Жалко.
– В общем, оставлю я тебя. Просто хотел… ну понимаешь…
– Спасибо, – повторил я.
– Ну ты понял. Пока, – заключил он.
Для чего, если разобраться, Роберт Паглиньо мне и звонил: он не рассчитывал на «следующий раз».
Паг винил меня за то, что с Челси так вышло. И поделом! Я винил его за то, что с ней все началось.
Он занялся нейроэкономикой, как минимум, потому, что друг детства прямо у него на глазах превратился в человека-стручка. Я подался в синтез примерно по той же причине. Наши пути разошлись, и мы не часто встречались во плоти, но и через двадцать лет после того, как я ради него избил тех пацанов, Роберт Паглиньо оставался моим лучшим и единственным другом.
– Тебе надо оттаять, – как-то сказал он мне. – И я знаю женщину с подходящими прихватками для духовки.
– Это, пожалуй, самая скверная метафора в истории человеческого языка, – заметил я.
– Серьезно, она тебе под стать. Вроде противовеса – сдвинет ближе к статистической норме, понимаешь?
– Нет, Паг, не понимаю. Кто она – тоже нейроэкономист?
– Нейрокосметолог, – поправил он.
– На них еще есть спрос? – Я сильно удивился: зачем платить за то, чтобы увеличить совместимость со своей «второй половиной», когда само понятие «вторая половина» вышло из моды?