Ложная слепота

Уоттс Питер

На огромном расстоянии от них четыреста тысяч инопланетных машин кружились и горели, будто ничего не замечая.

«Роршах» летел по орбите Бена всего в полутора тысячах километров над атмосферой, выписывая бесконечный торопливый круг, отнимавший сорок часов на один оборот. К тому времени, пока он опять не попал в наше поле зрения, все зеркала уже вышли из зоны полной слепоты. В КонСенсусе висел увеличенный снимок экваториальной области планеты. Вокруг него взорвавшейся диаграммой искрились символы зеркал, словно рассыпанные фасетки титанического, всеохватного сложного глаза. Тормозов у них не было. Долго на высоте они продержаться не могли.

– Вот оно, – первой отреагировала

Бейтс.

У левой кулисы плыла фата-моргана, клочок кипящего хаоса размером в полногтя, если разглядывать его на расстоянии вытянутой руки. Этот мираж ничего не мог нам подсказать, но десятки далеких отражателей отбрасывали к нам световые лучи, и пусть каждый видел немногим больше последнего зонда – полоску темных туч, слегка перекошенную невидимой призмой, – каждое зеркало отражало сигнал по-своему. Капитан просеивал отсветы небес и «шил» из них мозаичное панно.

Постепенно проявлялись детали. Вначале – еле видный осколок тени, ямочка, почти затерявшаяся в кипящих облачных поясах экватора. Вращение планеты только-только выкатило ее из-за края диска – камушек в ручье, невидимый палец, промявший облака, и по обе стороны от него пограничные слои рвались от касательного напряжения и турбулентности.

Шпиндель прищурился:

– Эффект как от флоккулов.

Компьютер подсказал, что речь идет о чем-то вроде солнечных пятен – об узлах в магнитном поле Большого Бена.

– Выше, – произнесла Джеймс.

Что-то плыло над этой вмятиной в облаках: так лайнер-экраноплан парит над водой, проминающейся под его давлением. Я дал увеличение: рядом с субкарликом Оаса, вдесятеро тяжелее Юпитера, «Роршах» казался крошечным. Но в сравнении с «Тезеем» он был огромен.

Не просто бублик – узел, комок стекловолокна размером с гору; сплошь петли, мосты и тонкие шпили. Текстура поверхности была, разумеется, условной; КонСенсус просто «завернул» загадочный предмет в отражение фона. И все же… на свой мрачный, пугающий лад он был красив: клубок обсидиановых змей и дымных хрустальных башен.

– Оно снова подает голос, – доложила Джеймс.

– Ответить, – приказал Сарасти и оставил нас.

* * *

Она ответила, и, пока Банда общалась с объектом, остальные за ним шпионили. Зрение со временем мутилось – зеркала уходили с расчетных траекторий, и с каждой таявшей секундой видимость ухудшалась. В КонСенсус тем временем лилась информация. «Роршах» весил 1,8 x 10¹⁰ кг, имел общий объем 2,3 x 10⁸ кубометров. Судя по радиовизгу и эффекту флоккулов, его магнитное поле по силе в тысячи раз превосходило солнечное. К нашему изумлению, композитное изображение местами оказалось достаточно четким, чтобы различить тонкие спиральные борозды, прочертившие объект. («Последовательность Фибоначчи [36] , – доложил Шпиндель, на миг пронзив меня взглядом одного подергивающегося глаза. – По крайней мере они нам не совсем чужды».) На кончиках, по меньшей мере, трех из бесчисленных шипов «Роршаха» болтались уродливые шаровидные наросты; в этих местах борозды проявлялись реже, словно кожу раздуло и растянуло нарывом. Прежде чем уплыть из поля зрения, очередное бесценное зеркало засекло еще один шпиль – расколотый вдоль на треть длины. Рваные края вяло и неподвижно висели в вакууме.

36

Последовательность Фибоначчи – числовая последовательность, в которой каждое следующее число равно сумме двух предыдущих чисел (1, 2, 3, 5, 8, 13, 21…). Названа по имени средневекового математика Леонардо Пизанского (Фибоначчи). Числа Фибоначчи связаны с «золотым сечением», а оно не только считается эстетически совершенным, но и часто встречается в живой природе Земли.

– Пожалуйста, – пробормотала Бейтс вполголоса, – скажите мне, что это не то, на что похоже.

Шпиндель ухмыльнулся.

– Семенная коробочка… Почему нет?

Может, «Роршах» и не размножался, но в том, что он растет, не оставалось никаких сомнений. Его питал непрерывный поток обломков, выпадавших из аккреционного пояса. Мы подобрались достаточно близко, чтобы наблюдать их парад: скалы, горы и мелкая галька, словно мусор, стекали в раковину. Частицы, столкнувшиеся с объектом, прилипали; «Роршах» обволакивал свою добычу как огромная злокачественная опухоль. Поглощенная масса, вероятно, перерабатывалась внутри и перетекала в апикальные [37] зоны роста; судя по микроскопическим изменениям в аллометрии объекта, кончики его ветвей росли.

37

Апикальные – то же, что вершинные или верхние.

Процесс не прекращался ни на секунду – «Роршах» был ненасытен.

Объект служил странным центром притяжения в межзвездной бездне. Траектории падения обломков были хаотичны, но создавалось впечатление, что некий сэнсэй орбитальной механики создал систему – заводной планетарий, который пинком привел в движение, а все прочее оставил на долю инерции.

– Не думала, что такое возможно, – заметила Бейтс.

Шпиндель пожал плечами.

– Да ладно, хаотические траектории детерминированы ничуть не меньше других.

– Это не значит, что их можно предсказать. Уже не говоря о том, чтобы так распланировать, – майорская лысина отсвечивала разведданными. – Для этого нужно знать начальные условия миллиона разных переменных с точностью до десяти знаков. Буквально!

– Ага.

– Даже вампиры так не могут. Квантовые компьютеры тоже.

Шпиндель пожал плечами, как марионетка.

Все это время Банда то входила в роль, то выходила из нее, танцуя с невидимым партнером, который, несмотря на все ее усилия, так ничего нам и не сообщил, кроме бесконечных вариаций на тему «вам не стоит здесь находиться». На любой вопрос он отвечал вопросом, при этом ухитряясь каким-то невероятным образом создать иллюзию ответа.

– Это вы послали светлячков? – спрашивала Саша.

– Мы многое отправляли в самые разные места, – отвечал «Роршах». – Что показали их технические характеристики?

– Их характеристики нам неизвестны. Светлячки сгорели в земной атмосфере.

– Тогда не стоит ли вам поискать там? Когда наши дети улетают, они от нас не зависят.

Саша отключила микрофон.

– Знаете, с кем мы разговариваем? С Иисусом, блин, из Назарета.

Шпиндель глянул на Бейтс. Та пожала плечами и подняла руки вверх.

– Не въехали? – Саша мотнула головой. – Последний диалог – информационный эквивалент «кесарю кесарево». Нота в ноту!

– Спасибо, что выставила нас фарисеями, – проворчал Шпиндель.

– Ну еврей у нас есть…

Шпиндель только глаза закатил.

Тут я впервые заметил мельчайший изъян в Сашиной топологии; щербинку сомнения, исказившую одну из ее граней.

– Никакого прогресса, – проговорила она. – Попробуем зайти с черного хода.

Саша скрылась: снова включала наружную связь уже Мишель.