Лубянка. Подвиги и трагедии

Лузан Николай

Возвращение из Лондона в Варшаву Польского правительства в изгнании, на чем так упорно настаивал У. Черчилль, в конечном итоге привело бы к появлению в Польше еще одной хорошо организованной и закаленной в боях военной силы. А дальше сбылись бы самые худшие опасения Сталина. Она превратилась бы в арену кровопролитной гражданской войны, и Красной армии пришлось бы пробиваться к Берлину через «польское минное поле». Поэтому он всячески противился этому, но У. Черчилль тоже не хотел отступать и боролся до конца.

Накануне Потсдамской конференции руководителей антигитлеровской коалиции, когда должен быть решен один из важнейших вопросов о границах и послевоенном устройстве Восточной Европы,

на сообщение президента США Г. Трумэна от 1 июля 1945 года о том, что «Маршал Сталин согласился, как он выразился, на встречу «тройки» в Берлине примерно 15 июля», У. Черчилль, несмотря на то что в Великобритании была в самом разгаре предвыборная борьба, в ходе которой решалась судьба кабинета и самого премьера, немедленно ответил: «Это будет слишком поздней датой для решения неотложных вопросов, требующих нашего внимания».

Что имел в виду один из самых опытных и дальновидных политиков того времени, стало ясно гораздо позже. Возвращаясь к событиям тех лет, он писал:

«Главной причиной, почему я стремился приблизить дату конференции, был, конечно, предстоящий отвод американских армий от той линии, до которой она дошла в ходе военных операций, в зону, предписанную соглашением об оккупации… Я опасался, что в Вашингтоне в любой момент могут принять решение уступить этот гигантский район — 400 миль в длину и 120 миль в глубину в самом широком месте. В нем проживали многие миллионы немцев и чехов. Оставление этого района означало бы, что между нами и Польшей образуется еще более широкий пояс территории, и это практически лишало бы нас способности оказывать влияние на ее судьбу».

Далее У. Черчилль более подробно раскрывает те планы, что зрели в его голове весной и летом 1945 года:

«Уничтожение военной мощи Германии повлекло коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывающим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству.

Решающие практические вопросы стратегии и политики, о которых будет идти речь, сводились к тому, что, во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира; во-вторых, надо немедленно создавать новый фронт против ее стремительного продвижения; в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток…» [79]

И этот фронт, по его представлениям, должен был проходить через Польшу и Словакию. Сталин также хорошо понимал истинную цену «польского вопроса» и поэтому с таким упорством отметал все попытки У. Черчилля и под его нажимом президента Ф. Рузвельта, а затем пришедшего ему на смену Г. Трумэна вернуть в Варшаву и Братиславу правительства Миколайчика и Бенеша. Будущее показало, что эти его опасения не были напрасными. В 1980-х годах именно Польша стала тем запалом в руках американских и британских политиков и их спецслужб, который взорвал коммунистический блок и потом привел к крушению социализма в Восточной Европе и в самом СССР.

79

 Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 6. С. 646.

Но в том далеком 1944 году В. Карасев и его разведчики

могли лишь предполагать, что в Польше приближающиеся к ее границам части Красной армии ждали нелегкие испытания. Поступающая в резидентуру оперативная информация от агентуры, внедренной в различные структурные звенья Армии Крайовой, красноречиво свидетельствовала о том, что с этой стороны его подчиненным нечего ждать поддержки. Более того, с каждым новым днем эта информация становилась все более настораживающей.

Так, в июне 1944 года от одного из агентов, действующего в руководстве Армии Крайовой, поступили данные о том, что оно ориентирует своих сторонников на то, чтобы с приходом частей Красной армии «организовать скрытое во всех областях: политической, экономической и военной жизни Польши сопротивление оккупационной власти. В этих целях во всех ее органах создавать глубоко законспирированный агентурный аппарат. В дальнейшем, опираясь на его возможности, дезорганизовывать работу аппарата оккупационной власти, компрометировать деятельность лиц и организаций, сотрудничающих с ней и чья активность идет вразрез линии польского эмигрантского правительства в Лондоне».

Данную информацию подтверждал и другой агент резидентуры. Он, в частности, сообщил: «Руководством Армии Крайовой предписывалось ее командирам и бойцам с приходом советских оккупационных войск легализоваться, чтобы, когда наступит время и час, развернуть работу, направленную против Советского Союза и частей Красной армии». И чем ближе к границам Польши приближались советские войска, тем все чаще в резидентуру «Олимп» поступали такого рода данные. В целом за время пребывания на территории Польши В. Карасев представил в Центр семь докладов по этим вопросам.

Наряду с политической информацией в интересах командования Красной армии разведчики «Олимпа» активно занимались получением информации военного характера. Через три недели после перехода границы с Польшей, 30 мая, они добыли сведения о наличии трех действующих и одного строящегося военных аэродромов в районе города Кракова, установили количество и типы самолетов.

В тот же день радиограмма от В. Карасева легла на стол П. Судоплатова. Спустя сутки из Управления на имя командующего авиацией дальнего действия маршала авиации А. Голованова поступила ориентировка. А через двое суток советские бомбардировщики оставили от фашистских самолетов груду искореженного металла, а взлетную полосу превратили в полосу препятствий.

О высоком классе разведывательной работы и эффективной ее организации руководителями «Олимпа» свидетельствует следующий факт. Не прошло и двух месяцев после перебазирования РДР в Чехословакию, как ее разведчики добыли исключительно важную информацию о производстве гитлеровцами на ряде заводов в районе города Братиславы «сверхсекретного оружия самолета — ракеты «ФАУ».

Это сообщение получило самую высокую оценку у руководства Управления. К тому времени оно уже располагало предварительной информацией, полученной от других разведывательных источников, о ведущихся в Германии разработках «оружия возмездия».

28 августа 1944 года П. Судоплатов по существу радиограммы В. Карасева доложил наркому государственной безопасности В. Меркулову. Тот отреагировал незамедлительно. На вторые сутки из Управления в адрес В. Карасева поступило срочное указание: «Добыть данные о точном месторасположении завода».

Эта задача была выполнена. Через полтора месяца в результате агентурного проникновения к «секретам рейха» разведчики «Олимпа» установили не только места, где располагались заводы, но и получили важные материалы о характере производства. В радиограмме на имя П. Судоплатова В. Карасев сообщил: