Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Да, такая у него работа: выполнил задачу – берись за новую на новом месте. Но он сам предпочел кочевую жизнь, не желая где бы то ни было пускать корни и любоваться плодами своих трудов. Какими станут Левобережное и Правобережное через десять, пятьдесят лет? Возможно, он никогда не узнает, потому что вряд ли вернется сюда.
На этот раз ему труднее… а может, просто все по-другому. Вероятно, он сам стал другим. Позволил себе сродниться с этим краем, с местечками по обоим концам моста. Обрел сверх того, что привык обретать… а значит, и терять придется больше.
Розали… Как ей теперь
– Где Розали? – прокричал он.
А когда понял, что его все равно не услышать в грохоте барабанов и реве труб, изобразил губами: «Розали». Ответа не разобрал, но посмотрел, куда указывал парень. Паромщица сидела на обращенном к реке склоне насыпи и смотрела в небо. Там не было лун, поэтому казалось, до Небесного Тумана рукой подать – до этой звездной реки, текущей, как и река земная под ней, с севера на юг.
Кит опустился на колени в нескольких футах от женщины.
– Розали Паромщица из Правобережного.
В темноте блеснули ее зубы.
– Кит Мейнем из Атиара.
Он вытянулся рядом. Трава, жесткая как солома, колола шею и спину. Женщина не глядя подала кувшин с чем-то ядреным, точно деготь. Кит аж поперхнулся.
– Я не хотел… – начал он и сразу замялся.
– Ага, – отозвалась Паромщица, и Кит понял, что она услышала недосказанное им, а это «ага» равнозначно пожатию плечами. – Знаешь, в семействе Паромщиков хватает и таких, кто ни разу не переправлялся через туман.
– Но ты… – Он помедлил, осторожно подбирая слова. – Ты переправлялась сотню раз. И думается, тебе это на роду написано.
– Как и тебе на роду написано строить, – тихо произнесла она. – Хорошо, что понял. Ты умный.
– Но теперь это уже не понадобится. Я про паромную переправу. Рыбья кожа нам пригодится, так что рыбаки не останутся без работы, но они…
– Будут удить у самого бережка, – договорила Розали.
– А ты? – спросил он.
– Не знаю, Кит. Поживем – увидим. Может, поплыву через туман, а может, и нет. Успею ли состариться – что за прок гадать?
– Так тебя это не огорчает?
– Огорчает, конечно. Я и радуюсь, что ты построишь мост, и вместе с тем ненавижу его. Как же я буду тосковать по прошлому, по переправам!.. Но кому охота принадлежать к семье, в которой все умирают молодыми, да вдобавок нельзя усопшего проводить по-людски, предав его тело огню. Если у меня будет ребенок, ему не придется делать тот же выбор, что и мне: или плавать через туман и погибнуть, или благополучно жить на одной половине мира без надежды увидеть другую. Да, кое-что мое дитя потеряет. Но кое-что и приобретет.
После долгого молчания он спросил, боясь любого ее ответа:
– Ты меня ненавидишь?
– Тебя? Ну что ты. – Розали повернулась к нему и поцеловала в губы.
И Кит не знал, чьи соленые слезы он почувствовал на губах – ее или свои.
Потом надо было собирать над рекой цепи, и на это ушла вся осень.
Через несколько дней после успешной протяжки снова пристегнули к кабестану волов; теперь над рекой повисли два параллельных троса. Тонкая эта процедура требовала бесперебойной связи посредством сигнальных башен, но прошла без сучка и задоринки, после чего Киту удалось как следует выспаться. Если бы трос лопнул, пришлось бы все делать заново.
В последующие дни оба троса заменили канатами из рыбьей кожи, достаточно прочными, чтобы временно удерживать вес цепей. Концы канатов закрепили на оголовках башен, и теперь предстояло собрать первую цепь из восьми. От тяжелого болта, надежно укрытого в анкере, через седловидную опору на верхушке пилона и дальше, по идеально выписанной длиннейшей дуге в двухстах футах над туманом.
К обоим канатам подвесили люльки: вот теперь наконец-то можно переправляться через туман и без лодок. Хотя никто не поспешил прибегнуть к такому способу, кроме сотни верхолазов, как местных, так и столичных. Эти мужчины и женщины были так сильны и ладно скроены, что казались существами иной, высшей породы, нежели люди. Их начальницу Кит знал по прежним стройкам, ее звали Фейлин, а фамилий высотники не носили. У этой женщины было какое-то сходство с Розали.
Дни укорачивались, портилась погода, и Кит удвоил усилия, чтобы смонтировать первые две цепи до зимних дождей: вязнущие в грязи волы не помощники в тяжелой работе. Вопреки расчетам он не был уверен в том, что тросы, даже изготовленные из рыбьей кожи, выдержат вес огромных дуг на протяжении всего холодного сезона. К тому же в реке водится крупняк – а ну как в зимнюю бурю ему придет охота поразмяться и попрыгать в высоту?
Требовалось немало рук. чтобы соединять десятифутовые звенья цепи большущими, в локоть, болтами. И громоздкости только прибавлялось по мере срастания звеньев. С помощью лебедок цепи уже добрались до седловидных опор, после чего труд высотников сделался и вовсе адским: Фейлин и ее люди грузили звенья и болты в люльки и наращивали цепь уже на весу, выбиваясь из сил и рискуя жизнью. А ведь надо было работать синхронно с товарищами на другом берегу, чтобы не подвергать перегрузкам канат.
Главному архитектору нередко приходилось задерживаться на стройке допоздна, а ночи становились все темнее. Когда хватало лунного света, высотники и прочие мостовики трудились посменно. Строительство велось круглые сутки.
В ту осень он пересек туман шесть раз. Высотники очень не любили подпускать к своим люлькам посторонних, но ведь Кит был главным архитектором, руководителем стройки, поэтому разок воспользовался этим способом переправы, хоть и пришлось побороться с боязнью высоты.
Но предпочтение он отдавал парому.
Однажды Кит плыл вместе с Вало. Парень решил не уезжать, пока не будет закончено строительство и не отпадет нужда в паромах, но на уме у него теперь была только столица. Когда же Кита перевозила Розали, оба молчали, внимая шелесту кормового весла в плотной пене. С каждым днем убывал страх перед туманом, но по какой причине – этого архитектор не говорил даже самому себе. А причиной было близкое завершение стройки. Если в темное время суток присутствие Кита на объекте не требовалось, а Розали была на этом же берегу, они проводили ночь вместе – могли заниматься любовью, или выпивать, или сшибать кегли в пивном дворике «Оленьего сердца».