Лучшая зарубежная научная фантастика

Райаниеми Ханну

— Он знает контракты. Он знает этикет. Он знает, что нужно женщинам. Я думаю, он и сам был когда-то женщиной.

Анант вскрикивает «ай», мягко и непроизвольно, словно пукает.

— Я думаю, ты говоришь про «оно», — говорит Ясбир. — Они не хиджры, в обычном смысле, они не мужчины, становящиеся женщинами, и не женщины, становящиеся мужчинами, они не то и не другое.

— Ньют, хиджра, он, она — какая разница! — перекрикивает миссис Даял диктора, комментирующего вторую игру между Авадхом и Китаем. — Все равно посидеть с родителями невесты за чашкой чая вряд ли светит, не говоря уж о том, чтобы увидеть объявление в шаади-секции

«Таймс оф Авадх».

Ясбир морщится. Родительская критика всегда наиболее болезненна.

В поло-энд-кантри-клубе «Харьяна» мужчины сыпались дождем, сыпались фадом. Хорошо одетые мужчины, богатые мужчины, очаровательные мужчины, лощеные, ухоженные мужчины, мужчины с перспективами, вкратце изложенными в их брачных резюме. Ясбир знал большинство из них в лицо, некоторых по имени, а были и такие, кто уже успел превратиться из соперников в друзья.

— Зубы! — Восклицание, кивок, пальцы выставлены из-за бара, как стволы револьверов. Там прислонился Кишор, непринужденный и изящный, похожий на фоне красного дерева эпохи раджей на пасмо шелка. — Где ты ими обзавелся, бадмаш? [38]

38

Шалун, негодник (хинди).

Это старый знакомый Ясбира по университету, склонный к дорогостоящему досугу вроде скачек в Жокейском клубе Дели или катания на горных лыжах в тех местах Гималаев, где еще сохранился снег. Сейчас он занимался финансами и говорил знакомым, что побывал на пятистах шаади и сделал сотню предложений. Но когда они уже извивались на крючке, он их отпускал. «О, эти слезы, эти уфозы, эти телефонные звонки горящих гневом отцов и кипящих братьев. Забавно, правда ведь?»

— Ты слышал? — спрашивает Кишор. — Сегодня Дипендрина ночь. Да, безо всяких сомнений. Так предсказал астрологический эйай. Так предписано звездами и твоим наладонником.

Маленький жилистый Дипендра служит вместе с Ясбиром в Министерстве водного хозяйства, только в другом отделе — не «Прудов и плотин», а «Русел и потоков». Он уже три шаади фантазировал о некоей женщине, обменявшейся с ним наладонниковыми адресами. Сперва был звонок, затем — свидание. Теперь будет предложение.

— Раху в четвертом доме, Сатурн в седьмом, — траурно произносит Дипендра. — Наши глаза встретятся, она кивнет — просто кивнет. Наутро она мне позвонит, и дело будет с концом, прошнуровано и проштемпелевано. Я бы позвал тебя одним из шаферов, но все места уже обещаны моим братьям и кузенам. Все уже расписано, верь мне.

Ясбир абсолютно не в силах понять, как это человек, днем занятый разумным учетом жидкости, может вечером вверять свою жизнь и любовь грошовому гороскопному искусственному разуму.

Непальский чидмутгар ударил жезлом по паркету эксклюзивного поло-энд-кантри-клуба «Харьяна». Достойные Юноши поправили воротнички, проверили, хорошо ли сидят пиджаки, верно ли вдеты запонки. По эту сторону массивной, красного дерева двустворчатой двери они были друзьями и коллегами. По ту сторону — превратятся в соперников.

— Джентльмены, уважаемые клиенты нашего агентства, поприветствуем же бегуму Реззак и ее прелестных девушек.

Два аттенданта раздвинули окна на площадку для поло. Там ждали прелестные девушки в своих сари и драгоценных

камнях, в золоте и хне (ибо агентство «Прелестные девушки» — агентство в высшей степени традиционное и респектабельное). Ясбир проверил свое расписание — пять минут на клиента, может быть меньше, но больше — никогда. Он глубоко вдохнул и разразился тысячерупиевой улыбкой. Пора бы найти себе жену.

— Не думайте, будто я не знаю, о чем вы там бормочете, — говорит миссис Даял, перекрывая монотонный комментарий Харши Бхогала. — Я уже поговорила. Ньют будет стоить гораздо дешевле, чем ты тратишь на все эти шаади-агентства, банки данных и прочую ерунду. Нет, Ньют устроит так, что все будет путем.

Трибуны разражаются громом аплодисментов.

— Я скажу тебе, в чем твоя проблема: когда девушка видит двоих мужчин, живущих в одном доме, у нее возникают всякие мысли, — шепчет Дададжи; Анант ставит наконец на стол две чашки чая и закатывает глаза. — Ну вот она выговорилась. Теперь ньют начнет организовывать знакомства. С этим ничего не поделаешь. Бывают вещи и похуже.

«Женщины могут думать все, что им угодно, но Суджай говорит правильно, — думает Ясбир. — Лучше в эту игру никогда не играть».

Снова ликующие крики, снова удар за границу поля. Хареш и Сохан освистывают китайских чертей. «Думаете, можно заплатить побольше и всех победить, но эти авадховские ребята быстро вам объяснят, что требуются годы, десятки лет и века, чтобы научиться играть в крикет». А в чае слишком много молока.

Ветер, похожий на горячие порывы, предшествующие муссону, посылает через белые просторные комнаты дома двадцать семь поселка Акация-Бунгало дождь пикселей. Ясбир пригибается, смеется и увертывается от них. Он ожидал, что они окажутся холодными и острыми, как пурга, но это всего лишь двоичные числа, рисунки электрических зарядов, посланные в зрительный отдел коры его мозга маленьким хитрым устройством, висящим у него за правым ухом. Пролетая мимо, они мелодично звенят, и это похоже на глиссандо серебряных струн ситара. Пораженно качая головой, Ясбир вынимает лайтхук из-за уха. Видение исчезает.

— Очень остроумно, очень красиво, но я, пожалуй, подожду, пока упадёт цена.

— Это, э-э, не «хук», — бормочет Суджай. — Ты знаешь, ну, сваху, нанятую твоей матерью. Ну, значит, я и подумал, может, тебе и не надо, чтобы кто-то устраивал твой брак. — (Иногда неспособность Суджая говорить по делу приводит Ясбира в полное отчаянье. Особенно часто такое бывает после очередной дорогой и бесплодной шаади-ночи и угрозы свахой, а тут небелозубый Дипендра объявил, что у него свидание. С девушкой. С той самой, которая записана его карманным астрологическим эйаем в четвертом доме Раху). — Ну вот, значит, я и подумал, что при правильной помощи ты можешь устроить все сам. — (Бывают дни, когда спорить с Суджаем просто бессмысленно. И календарь у него свой). — Тебе, ну, значит, нужно снова надеть хук.

Маленький завиток хитрого пластика нащупывает на его черепе чувствительную точку, и в ушах опять звучат серебряные струны. Пиксельные птицы взмывают и сбиваются в стаи подобно скворцам зимним вечером. Это удивительно красиво. Затем у Ясбира перехватывает в горле от неожиданности, потому что крошечные осколки света и звука вдруг слипаются и он видит элегантного мужчину в старомодном шервани и свободного покроя брюках. Его туфли начищены до зеркального блеска. Он отвешивает Ясбиру полупоклон.