Лучше бы я осталась старой девой
Шрифт:
– Не ревнует?
– Еще как ревнует… Я его умоляю не выдумывать всякие гадости, а он все равно изводится. Но что я могу сделать? Если я уйду отсюда, мы окажемся на улице. Сама знаешь! Квартиры нет, он ничего не может заработать. Ребенок…
– Я не хотела бы иметь мужа, – проворчала Инна. – Всю ночь убиваешься, а вернешься домой – и готова сцена ревности…
– Нет, обычно сцена бывает под вечер… – усмехнулась та. – Когда я собираюсь на работу. А когда прихожу – все спят. Он просто подвигается в сторонку, и я ложусь рядом.
– Алло, девчонки, что вы сделали с Сергеем? – Это вернулась Ира. – Я его встретила
– Несчастная любовь, – ухмыльнулась Инна. – К ней вот!
Наташа скривила губы и с любопытством спросила вошедшую:
– Ты сколько там проторчала?
– Минут двадцать. Смотрите! – Ира пошурчала стодолларовой бумажкой, вынутой из-за резинки колготок. – Щедрый дядечка дал. Сказал, что я, наверное, мало зарабатываю и он будет ждать меня в холле.
– Смотри, узнают…
– Никто не узнает. Ведь вы меня не заложите. – Ира спрятала бумажку в сумочку и повесила ее в шкаф.
– Ты пойдешь с ним? – брезгливо спросила Наташа.
– А я когда-нибудь с кем-то ходила?
– Гляди, доиграешься…
– Ничего страшного. Дядечка просто меня потеряет. Ведь есть служебный выход.
– А завтра явится и сделает сцену!
– Ни черта не сделает! Сколько раз так бывало… Он смотрел на меня? Смотрел. Я с ним сидела, болтала? Болтала. Это чаевые, а не аванс… – твердо ответила Ира. – Если он не разобрался в этом – его проблема. Я смогу ему объяснить, как следует.
– И все же ты нарвешься!
– Надоело. – Ира принялась пудриться.
Наташа, совсем уже готовая к выходу, встала и достала из ящика стола сложенный веер из черных пушистых перьев. Ловко взмахнула им, он раскрылся, она пощекотала перьями свою грудь, шею и молча вышла.
– Вот так мы и живем, – вздохнула Инна, повернувшись к Лене. – Довольно гнусно. Счастливая ты… Няньчишься с ребенком, и никто тебя не лапает!
– И никто мне не платит, – подхватила та. – Знаешь, когда я в последний раз держала в руках сто долларов?
– А танцевать умеешь? – вмешалась Ира. – Фигура у тебя классная. Хочешь – попробуй поступить к нам. Хотя сперва надо пройти конкурс.
– Я уеду через несколько дней, – улыбнулась Лена.
– Ты не москвичка?
– Нет, я из Питера.
– Но там ведь есть ночные клубы?
– Представляю себе, как обрадуется моя мама… – кисло ответила Лена.
– Все наши мамы очень радовались, – кивнула та. – Ну и что? Есть вещи и похуже.
– Но я с матерью в одной квартире живу, она меня постоянно пилит. А ты, наверное, снимаешь?
– Ничего подобного, – Ира сделала отрицательный жест. – Зачем тратить на это деньги? И потом, так удобнее – мать готовит, стирает, все такое, а я деньги даю…
– И не бывает скандалов?
– Она на меня плюнула. И вообще, для нее самое главное – деньги. Вот если бы я делала это даром…
Дверь снова открылась, вошел ведущий. Девушки уставились на него, но он обращался только к Ире:
– Что это значит?
– А что? – Она сделала наивные глаза.
– Тебя снова требует клиент.
– Ну и пусть требует. Что – раньше такого не случалось? Я все равно к нему не пойду – правила не позволяют во второй раз…
– А сто долларов взять правила позволяют? Ты его провоцировала на чаевые?
– Нет, – нагло ответила та. – Это был подарок.
– Ты не должна была брать. Наши девушки – не проститутки.
– Сперва объясни
– Ты назначила встречу?
– Вранье! – искренне возмутилась Ира. – Он тебе так сказал?
– Я сам знаю, что он мне сказал, – жестко ответил ведущий. – Давай сто долларов.
– Да на, на… – Ира распахнула шкаф и вытащила из сумочки бумажку. – Он бы не обеднел… Жмотина…
– Это кто жмотина? Еще раз примешь от кого-то деньги – вылетишь с ветерком! – пообещал он. – На твое место двадцать претенденток, и есть покрасивее тебя.
С этими словами он вышел. Ира огорченно присвистнула, но впрочем, видно было, что этот эпизод ее не слишком взволновал.
– Как ты думаешь, – обратилась она к Инне. – Он ему отдаст деньги?
– Отдаст. Обязан отдать.
– Я бы даже ничего не имела против того, чтобы делиться с ним, – задумчиво сказала Ира. – Но мне обидно, что лысый боров получит свои сто баксов обратно… Значит, зря перед ним извивалась… Странно – чем больше получаешь, тем меньше у тебя денег. Даже на черный день отложить не могу.
Вернулась Наташа – такая же холодная и невозмутимая, как раньше. Казалось, она вовсе не раздевалась на сцене, а провела эти десять минут, попивая кофе у себя дома на кухне.
– Если тебя пригласит жирная лысая гадина – не ходи, – посоветовала ей Ира. – Он потребовал назад свои деньги.
– Если он меня пригласит, как я могу не пойти? – спокойно ответила та.
– Ненавижу я все это… – глухим, сдавленным голосом проговорила Инна. – Ненавижу!
Потом она снова ушла танцевать и вернулась уже более спокойная, чем в первый раз. Потом исчезла Ира, потом пришла очередь Наташи. Время от времени их вызывали в зал, и они шли – без радости, но и без возражений. Лена дремала в углу дивана, поджав под себя ноги, и смутно слышала, как девушки переговариваются, что-то обсуждают, спорят… Вот прозвенел смех Инны, Наташа что-то резко ответила, и обе они куда-то удалились, замолчали.
Ей снилась та ночь, о которой она часто вспоминала в последний год. Случилось это тогда, когда они с Арифом скитались по квартирам его приятелей. У них уже был тот огромный долг за первую квартиру, и недавно они ушли из гостиницы, не заплатив… Вели кочевой образ жизни – две сумки с вещами, коляска с ребенком (он и спал в этой коляске) – больше ничего. Всюду, откуда они уходили, оставалась какая-то часть их вещей. Ариф резко срывался с места и никогда не давал ей времени на тщательные сборы. Она нервничала, торопилась, многое забывала, а многое просто невозможно было унести сразу… В результате они совсем обнищали – в сумках с ними кочевало только какое-то старое тряпье, все хорошие вещи Лены куда-то делись… У нее уже не было тех немногих золотых вещей, с которыми они начали свой мучительный путь. Но оставались часы, совсем невзрачные на вид – потертые, немодные, им было уже лет двадцать. Часы ей подарила бабушка. Они были золотые, хотя на первый взгляд это трудно было определить. Кроме того, по бокам циферблата было два крохотных тусклых камушка – осколки бриллиантов. Лена эти часы не любила. Такая дорогая вещь должна быть красивой, иначе какой смысл ее иметь? Бабушка, когда дарила ей эти часы, предупредила: «Продашь или потеряешь – обижусь! Это память о твоем деде…» Вот поэтому Лена и не отдала их хозяйке квартиры, когда та требовала золото. Они остались у нее на руке.