Лучше не бывает
Шрифт:
– Потому что мы, мужчины, никогда и ничего не говорим просто так. Пустая болтовня – это не о нас. Так что прислушивайся. Скольких проблем можно избежать, если уметь слышать друг друга.
Ему доставляло удовольствие наблюдать ее растерянность. Казалось, он нарочно создавал такие ситуации. Смотрел в ее распахнутые глаза и получал удовольствие. От чего? В этот момент он полностью контролировал ситуацию, а она чувствовала себя паршиво. В такие минуты Альбина ненавидела его. Наверное, со временем это чувство вытеснило любовь, преданность. Не осталось ничего из того, для чего мужчина и женщина остаются вместе. В конечном итоге церковь не помогла, очищение оказалось запоздалым.
Они давно разошлись, и все сложилось именно так, как говорил Шахов: он чертовски знаменит, она – оглушительно несчастна. Он оставил ей дом, машину, забрав лишь личные вещи. Рыцарь, черт возьми! Как же ей было неприятно его благородство.
– Я знаю, что не оставляю тебя ни с чем. У тебя есть все, чтобы быть счастливой без меня, – заявил Дмитрий после развода, чем окончательно вывел ее из себя.
– А у тебя будет все и не будет ничего, потому что ты отказался от своего талисмана! – Альбина имела в виду себя.
– Посмотрим.
Ни рост доходов в ее магазине, ни планы по расширению бизнеса, ни предложение Назимова не могли ничего изменить. Ей был нужен Шахов. Пусть даже его тень, но чтобы эта тень принадлежала ей, только ей. Альбина слишком поздно поняла это. Принадлежать мужчине и быть частью его жизни – все, в чем нуждается женщина. Любимому мужчине, разумеется.
Желание мести и тлеющие угли отверженной любви исполняли безумный, лишенный какого бы ни было смысла танец. Мысли путались у Альбины в голове. Она то вспоминала начало их студенческого романа, то растерянное лицо Дмитрия, когда она вышла из больницы после выкидыша. Беззвучные слезы скатились по щекам: Альбина вернулась в день, когда узнала, что Шахов ей изменяет. Причем он делал это открыто, безо всякого стыда. Это оскорбляло Альбину больше, чем сам факт измены, и вызывало желание незамедлительно отомстить. Так она оказалась в постели с Назимовым…
Телефонный звонок разрезал тишину. Альбина вздрогнула. Она совершенно отключилась от дороги, окунувшись в воспоминания. Оказывается, автоматически переключала скорости, реагировала на сигналы светофоров и неожиданные появления на дороге пешеходов. А телефон продолжал настойчиво звонить. Трубку поднимать не хотелось. Альбина взглянула на дисплей: Назимов. Очередное предложение руки и сердца? Шахова усмехнулась. Не влюбился же он в нее на самом деле. Кажется, он что-то говорил о детях. О том, что они обязательно будут похожи на нее: такие же бездонные голубые озера глаз, тяжелые вьющиеся волосы, гордая посадка головы. Ролан считает, что она не родила детей Шахову, потому что недостаточно любила его.
– Наивный мужчина. – Альбина уже не улыбалась.
Отвечать на звонок не стала. Перезвонит, если нужно. Она объяснит, что была за рулем и не могла говорить. Мобильный – это очень удобно, с одной стороны, и обременительно, с другой. Ощущаешь себя так, словно у тебя поводок на шее и каждый считает своим долгом регулировать его длину на свое усмотрение.
Недавно нанятая домработница заглянула, сообщив, что ужин готов.
– На сегодня вы свободны. – Альбина хотела поскорее остаться одна.
– До завтра, Альбина Георгиевна.
– Всего доброго.
Альбина первым делом включила телевизор в гостиной и чайник на кухне. Телевизор – для создания эффекта присутствия. Как будто очень словоохотливый собеседник пытался выложить все, что ему было известно. Альбина не воспринимала информацию. Она не вслушивалась в произносимое, ее знобило. Не хватало простудиться. Состояние болезни Шахова переносила крайне тяжело: становилась невыносимо капризной, беспомощной, апатичной. Дмитрий всегда говорил, что для нее насморк – это что-то вроде конца света. Он ничего не смыслил в лекарствах, потому что природа наделила его отменным здоровьем. Разве только снотворное. Его он был вынужден принимать, чтобы иметь несколько часов полноценного сна. Его организм не желал самостоятельно включать режим релаксации. Зато легко справлялся с простудой, перепадами давления, сменой часовых поясов. Шахову часто приходилось летать по делам бизнеса. Благодаря бессоннице он словно не замечал изменений в течении времени.
– Оно служит мне, а не я ему, – с гордостью говорил Дмитрий. Даже свои недостатки он умел превращать в достоинства. То, что у других вызывало неудобства, для него было добавочным бонусом к бесспорному благополучию.
Альбина не могла похвастать чем-то подобным. Время обычно работало против нее, в лучшем случае не мешало. Она всегда уставала, часто опаздывала, короче, со временем не дружила. Так и существовала.
После очередного непростого дня Шахова мечтала отдохнуть. Сегодня она не встретила союзников. Все складывалось не так, как хотелось. Единственный плюс – верное направление, а дальше – импровизация, которая оказалась не такой уж результативной. Но Альбина не падала духом. Если у нее опустятся руки, никто не поможет восстановить справедливость. Это под силу только ей.
В этот день дом принял свою хозяйку молчаливо, покорно. Странно, однако, рассчитав Марию Степановну, изменив интерьер, Шахова не попыталась продать его и начать новую жизнь там, где присутствие бывшего мужа было исключено. Собственно, тогда следовало начать с фамилии, но расставаться с последним звеном, связывающим ее с Дмитрием, Альбина отказалась. Она решила, что в ее мире ее знают как Шахову. Эта фамилия в какой-то степени – пропуск и гарант доверия, которое пустило корни так глубоко, как глубоко укоренились в сознании деловых кругов успешность и достаток Дмитрия. Даже Назимов наверняка созрел для женитьбы только потому, что она не какая-то Иванова, Степанова, а бывшая супруга одного из самых влиятельных людей города. А с некоторых пор – популярного автора, затуманившего разум тысячам доверчивых читателей за пределами не только города, но и государства. Ролану льстит ее внимание, обладание женщиной красивой, умной, богатой, доказывающей свою способность держаться на должном уровне без поддержки влиятельного супруга.
– Лезет в голову всякая чепуха, – разозлилась Альбина.
Глупо было отрицать, что она слишком часто вспоминает о Дмитрии. Когда Альбина говорила, что они теперь чужие люди, что их больше ничего не связывает, она ошибалась. Альбина была не из тех, кто открыто признает свои ошибки, а потому переваривала и расплачивалась за них по самой высокой цене. Шахова знала, что ей придется немало потрудиться для того, чтобы свергнуть самозванца с позорного Олимпа, на который его возвела бескорыстная любовь женщины.
Альбина накручивала себя, не в силах бороться с нарастающей злостью. Холодная, мрачная, она превращала ее в запрограммированное на месть и подлости существо. Словно под одной телесной оболочкой сосуществовали две совершенно разные женщины. Одна – сильная, уверенная, не знающая усталости. И другая – вялая, апатичная, вечно недовольная, живущая лишь надеждой на свершение своих коварных планов. Устав от самобичевания, Шахова сделала перерыв в разборе прожитого дня.
После горячего душа Альбина надела любимый махровый халат и теплые носки. Сегодня они дарили своей хозяйке обманчивое ощущение надежности и защищенности. На самом деле Альбина была напряжена и всеми силами пыталась вернуть обычную уверенность. Разговор с матерью П.С. все время вертелся у Шаховой в голове. Альбина пыталась понять, когда и что сказала не так? Впечатление от знакомства с Маргаритой Петровной загоняло ее в тупик, а ведь она только вышла на тропу войны. Нельзя сразу раскисать. События уходящего дня угнетали Альбину, поэтому она решила использовать проверенный способ поднятия настроения. Шахова включила музыку. Голос Сары Брайтмен всегда действовал на нее умиротворяюще. Талантище – здесь двух мнений быть не может.