Лучшее из "Молот и Болтер"
Шрифт:
Гость оказался высоким и широкоплечим. Лицо его покрывали многочисленные шрамы — удивительная особенность для представителя культуры, способной легко излечивать подобные несовершенства. Воин, безусловно, давно вышел из юношеских лет, но еще был полон жизненных сил. Проницательные темные глаза, чуть прищуренные из-за яркого света и колючей пыли, внимательно осмотрели встречающих. Пожалуй, не стоило отказываться от любезно предложенного пилотом челнока респиратора. Среди всей прибывшей на посадочную площадку делегации гость сразу выделил безмятежное лицо рослого начальника колонии и коренастую фигуру ведущего инженера.
— Большая честь для нас приветствовать столь высокого гостя и великого воина! Не позволите ли мне, никчемному младшему помощнику, сопроводить вас?
— Конечно, я…
Не дожидаясь ответа, помощник попятился, жестикулируя так, словно пытался тянуть за собой собеседника за невидимые путы. Ошарашенный воин последовал за ним, звонко цокая армированными копытами по рампе. После долгих недель, проведенных в путешествии, он наконец ступал на твердую землю.
— Позвольте, я представлю вас друг другу, — младший помощник жестом указал поочередно на широкоплечего гостя и главу колонии. — Великий воин Шас’о Виор’ла Каис Монт’ир. Его высочество принц Аун’о Т’ау Васой Ти’асла.
Обращаясь к рослому ауну, воин опустился на одно колено и склонил голову.
— Аун’о, я польщен, что вы лично прибыли, чтобы встретить меня, но, право, не стоило беспокоиться.
Лицо главы колонии, худое и скуластое, имело форму буквы «Т». Тонкогубый рот кривился в гримасе легкого неодобрения. Отметка небесной преданности сияла над переносицей, словно третий глаз. Когда он заговорил, тон его оказался скучающим и бесцветным, пресное и безучастное бормотание.
— Ерунда, Шас’о. Я счел подобающим прийти сюда, чтобы поприветствовать вас и познакомиться.
Помощник прочистил горло и негромко ударил в тарелки.
— Также, ваши высочества, позвольте представить достопочтенного куратора Фио’уи Ке’лшан.
Кряжистый инженер коротко кивнул воину.
— Нам с вами многое предстоит обсудить, Фио’уи, — вежливо обратился к нему гость, — надеюсь, нас ждет плодотворная совместная работа на благо колонии.
Плосконосый инженер, явно не пребывавший в восторге от перспективы тесного сотрудничества, лишь хмыкнул в ответ. По лицу воина пробежала хмурая тень. Помощник поспешил нарушить неловкое молчание.
— Пожалуйста, пройдемте в главный зал, там нас ждет легкий фуршет.
Воспользовавшись моментом, музыканты вновь ударили в барабаны и тарелки. Представители касты воды проследовали к небольшому полукруглому зданию неподалеку. Гость же чуть задержался, чтобы задать помощнику мучавший его вопрос.
— А где все воины, которыми я прибыл командовать? Странно, что меня приветствовали — хоть и, безусловно, любезно — прочие обитатели колонии, но не они.
Аун’о ответил сам, перебив помощника, уже начавшего было строить витиеватое объяснение.
— Шас’ла дуются у себя в казармах за то, что им запретили приносить оружие на церемонию приветствия. Вот они и заявили, что скорее пойдут голыми, чем безоружными. Видите ли, не хотят позориться перед своим новым Шас’о! И это здесь, на совершенно пустой планете, где кроме нас ни одной живой души. Подумать только, ведь тут и стрелять-то не в кого! — Аун’о коротко хихикнул и вновь придал своему лицу выражение
Шас’о окончательно поник.
— Это, вообще, что?
— Это мир такой, босс. Наш мекбосс хочет туда.
Орочий вождь Горбаг Гадогрыз подался вперед, нависая над маленьким тощим гретчином, съежившимся у подножья его трона. Гретчин задрожал, и осколок стекла, который он держал в руках, заходил ходуном, от чего грязно-желтый шар на его поверхности судорожно задергался.
— Мекбосс, говоришь? — проревел Горбаг. Звуки его голоса напоминали камнепад. — Так вот, вождь тут я! Это мне решать, куда мы отправимся!
Гретчин отшатнулся, сметенный звуковой волной и каплями слюны, летящими на него из клыкастой пасти громадного орка. Больше всего ему сейчас хотелось отбросить куда подальше это стекло и спрятаться за приборную панель или забиться в какую-нибудь щель, однако гретчин был достаточно сообразителен, чтобы и думать об этом забыть. Сложный симбиоз между воинственными орками и их хилыми младшими сородичами всегда строился на остром уме и дипломатическом таланте последних. Многовековой опыт предков подсказывал гретчинам никогда не расслабляться и вовремя находить нужные слова, которые порой спасали им жизнь.
— Мекбосс говорит, наши корабли сломаются, если мы не сядем там!
Вождь призадумался. Горящие красные глаза по-новому посмотрели на трясущегося гретчина.
— Что… ты сказал?!
Здоровый зеленоватый цвет лица гретчина сменился мертвенно-белым. Мир в смотровом стекле, которое он по-прежнему сжимал в руках, колыхался из стороны в сторону.
— Мекбосс говорит, дырок очень много. Некоторые дырки такие здоровенные, что ребята из них вываливаются и вся эта, как ее… дышалка вытекает.
Могучая челюсть орка еще сильнее выдвинулась вперед.
— Дышалка? Это ты про воздух, что-ли? Безмозглая ты мелюзга!
— Да, босс!
— И что, мы теперь там застрянем?
Трехметровая туша орка словно сдулась от расстройства. Конец грабежам и набегам. Теперь он со своей бандой головорезов увязнет на этой вонючей планете, где не с кем даже подраться. Ну, разве что, между собой.
— Нет, босс! Мекбосс говорит, там металл есть. Залатаем дыры и рванем дальше!
От такой перспективы Горбаг даже приосанился. Жадно сверкнув глазами, он вырвал у прислужника смотровое стекло. Когтистая лапища орка была размером с самого гретчина, и бедняга, не успев вовремя отцепиться, безвольно повис на одной руке, застряв в кулаке Гадогрыза.
— Есть там хоть кто-то, кого можно прибить?
— Нет, босс, — виновато взвизгнул грот, — совсем ничего путного.
Шас’о обнаружил вверенных ему воинов в казармах, как и говорил Аун’о. Они стояли, выстроившись в шеренги на площади между гаражами и оружейным складом. На каждом солдате был полный комплект брони, плотно прилегавшие пластины которой в ярком свете солнц-близнецов придавали солдатам некоторое сходство с насекомыми. Прямо перед собой они держали импульсные винтовки стволами в небо. Судя по горкам принесенной ветром пыли, доходившим воинам почти до щиколоток, они прождали его здесь уже довольно долго. Шас’о бросил на землю единственную свою сумку так, что в ней что-то громко лязгнуло, набрал полные щеки воздуха и тяжело вздохнул.