Лучшее (сборник)
Шрифт:
– Какой день? – Артур смеялся минуты две с половиной, а потом, как маленькому ребенку, принимался ей все объяснять. – Девушка, вы с первого курса, что ли? Ну тогда ясно. Вы, наверное, читаете эти бумажки и верите во все, что там написано? Нет, девушка, это просто так написано. Здесь уже никто никого не стесняется. Все свои… Потрите мне спинку, пожалуйста. И вот здесь еще.
Так спинка за спинкой, и девочка оказывалась втянутой в сексуальные игры с продолжением. Порой ему удавалось проделывать этот номер даже с двумя или с тремя одновременно. Жаль только,
Да и вообще, он являлся уникальным человеком. Ничего не стоило, например, проверить, есть ли он в общежитии. Бралась бутылка водки, открывалась и ставилась на стол. Если через пять минут этот сексуальный террорист не появлялся, значит, его в общежитии не было. Можно смеяться, говорить, что это фантастика и просто совпадения, но факт есть факт. Артур шел на водку. На каком бы этаже вы ее ни открыли, пусть бы даже в самой дальней угловой комнате за туалетом, как совершенно случайно появлялся ОН и говорил: «Простите, а такой-то здесь живет?»
С Артуром мы подружились. Ведь его артистизм проявлялся не только под душем. Однажды, сидя на скамейке Летнего сада, мы придумывали, как нам заработать, и решили, раз мы артисты – будем зарабатывать на искусстве. Пусть хотя бы и на улице. Мы вспомнили все песни о траве, которых в репертуаре певцов прошедшего времени было до жути, и сделали из них «наркоманское попурри». Сшили себе костюмы, чтобы публика при одном взгляде на нас тормозила, видела, что это настоящие бродячие музыканты, и вышли в подземный переход. Он – с гитарой. Я – с бубном.
«Музыка Союза композиторов, слова Союза писателей!» – громко объявлял я. И мы начинали: «На дальней станции сойду/ Трава по пояс… Трава налево, трава – направо, трава – на счастье, трава – на славу…» Нам особенно нравилась одна песня, она совершенно всех потрясала: «Вот идет журавель-журавель. На бабушкину конопель-конопель. Анаша, анаша, до чего ж ты хороша! Травушка-муравушка зелененькая…»
Публика сбегалась моментально. Бывало, что за полчаса мы зарабатывали шестьдесят рублей, а стипендия была сорок пять.
Заработок позволял нам с Артуром чувствовать себя полноценными мужиками и спокойненько крутить романчики с теми, кто нам нравился. Правда, при этом у меня была Лена, которую я любил, и поэтому старался ходить по этажам общежития культуры так, чтобы не оказаться разоблаченным. Благо оно было для этого достаточно большим. У Артура тоже была девочка, с которой он не просто встречался, но даже жил вместе в одной комнате. Причем он плевать хотел на то, что о его выходках думает она. Или не плевать, но у него все равно существовала уверенность, что его простят. И вправду, хотя такого бабника и алкоголика было еще поискать, «любимая» его всегда прощала. И всем рассказывала, как его любит, и какая он сволочь, и как делала от него аборты, и все-все-все. Она называла его Луною. Я как-то спросил, почему Луной, а не Солнцем или звездой. И девица популярно объяснила, что ее «Солнышко» похоже только на Луну: вечером приходит, а утром уходит.
Но и это лунное расписание не являлось постоянным. Когда его начинало что-то раздражать, он вел себя еще более нагло и цинично. Например, говорил своей подруге, что сходит за спичками, а то они как-то неожиданно закончились. И исчезал дня на три. На четвертый день какие-нибудь студентки стучались к ней в дверь, держа под руки чуть теплого Артура.
– Это ваше?
– Мое.
– Ну так заберите.
– Вы оставьте пока в коридорчике. Пускай оно полежит, проблюется, а потом затащу к себе. Чтоб в комнате не воняло.
Когда музыкант счастливо облегчал желудок, его возлюбленная затаскивала тело в комнату, после чего затирала вонючие полы в коридоре. Был случай, когда Артур ушел к двум девчонкам, напился у них, натрахался, а потом облевал простыни. Обе девочки с утра пришли к подружке Артура и предъявили ей претензии: «Что это такое! Ну-ка убери за своим! И простыни постирай. Чего это он у нас в комнате нагадил». Она послушно забрала его, а утром они вдвоем пошли стирать белье.
Это была какая-то жертвенная любовь, всепрощающая. Она его даже кормила на свои скудные гроши, на стипендию. Хотя он сам умел зарабатывать и к тому же имел обеспеченных родителей. Они присылали ему одежду, деньги. Одежду он носил, деньги пропивал. А девочка одевалась непонятно во что.
Но поставить ему это на вид было невозможно. У него была практически патологическая жадность, лобовая хитрость и убежденность, что он всегда прав. Однако, в общем и целом, Артур был человек очень яркий, талантливый и веселый. Настоящая душа компании. И отказать ему не могла ни одна девочка. Повелась даже Тыква, которая тогда встречалась со мной. Я не простил ей этой измены с Артуром. Ведь у них не было даже мимолетного романа. Он просто заглянул к ней по дороге от одной девчонки к другой. Неужели бабам так нравятся врожденные юмористы?
Иногда, впрочем, он мог достать своей шуткой. Как-то я с Леной решил слиться в экстазе и попросил ключи от свободной комнаты. Мне дали. Только мы разделись, легли. Как… раздался стук в дверь.
– Кто там?
– Это я.
– Кто, твою мать, я?
– Твой друг, Артур.
– Че надо?
– Я спросить хотел. Это… У вас веник есть?
– Нет, – говорю, – Артур, у нас веника! И иди отсюда, пожалуйста, на х…!
Решив, что моя вежливая просьба не останется без внимания, я снова полез под одеяло к теплому девичьему телу. Мы почти приступили, как… снова раздался стук в дверь.
– Кто там?!…
Молчание.
– Да кто там?!…мать так… растак!..
Опять молчание.
Пришлось встать, натянуть трусы и, прикрывая рукой рвущуюся на волю сквозь ткань душу, идти открывать дверь.
За ней стоял Артур.
– Ты чего?
– Я вам веник принес.
– !!!
Веселый, короче, парень.
Но жена мне после этого естественно не дала. Все молодые, «необстрелянные», романтические: в слезах.
Кстати, о молодости и неопытности.