Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези
Шрифт:
— Что, тебе лучше? — спрашивает сосед, и Бобби отвечает:
— Немного.
Чуть погодя сосед вручает ему пульт от телевизора и скрывается в своей комнате, где он проводит дни, играя в видеоигры. В основном это «Квейк». Из-за запертой двери доносятся рев демонов и треск пулеметов.
Бобби бездумно переключает каналы и останавливается на CNN, в кадре попеременно появляются панорама Зоны Ноль, снятая сверху, и студия, где привлекательная брюнетка, сидящая за дикторским столом, беседует с разными людьми — мужчинами и женщинами — о событиях 11 сентября, о войне, о ликвидации последствий. Послушав с полчаса, он приходит к выводу, что, если это все, что слышат люди — пустую, слезливую болтовню о жизни, о смерти, об исцелении, — они, должно быть, ничего не знают. Эпицентр выглядит как грязная дыра, где несколько желтых машин разгребают обломки, — но это не передает того ощущения, которое испытывает человек, находящийся внизу, на дне этой пропасти, и тогда кажется, что она глубока и вечна, как древний разрушенный колодец. Он снова щелкает пультом, находит фильм про старину Джека Потрошителя с Майклом Кейном в главной роли и, выключив звук, смотрит, как сыщики в длинных темных плащах
Проходит целая неделя, прежде чем Бобби возвращается на работу. Он приходит поздно, когда уже стемнело, и включили прожекторы; у него почти созрело решение сообщить бригадиру о том, что увольняется. Он предъявляет свое удостоверение личности и спускается вниз, в яму, высматривая Пинео и Мазурека. Огромные желтые экскаваторы не работают, люди стоят группами, и Бобби сразу же понимает, что недавно нашли тело, только что завершились формальности, и у всех теперь перерыв перед тем, как продолжить работу. Он медлит, прежде чем присоединиться к остальным, стоит у стены из гигантских бетонных плит — разбитых и сложенных друг на друга под углом, таящих в себе гнезда полумрака — чем глубже, тем страшнее. Он стоит там около минуты, и вдруг чувствует, что она — за его спиной. Совсем не так, как в книге ужасов. Никакого могильного холода, вставших дыбом волос или завывающих голосов. Все так, как тогда в баре. Ее тепло, аромат духов, нервная сдержанность. Но эфемернее, слабее — это едва ощутимое присутствие. Он боится, что, если повернется, чтобы взглянуть, это нарушит их тончайшую связь. Да и вообще, вряд ли ее можно увидеть. Это же не реклама книжки Стивена Кинга, она не будет висеть в нескольких сантиметров над землей, выставив ужасные раны, что убили ее. Здесь — часть ее души, менее осязаемая, чем облачко дыма, менее различимая, чем шелест или шорох. «Алисия», — произносит он, и ее воздействие становится ощутимей. Ее запах усиливается, ее тепло становится явственнее, и он осознает, зачем она здесь. «Я понимаю, тебе пришлось уйти», — говорит он, и после этого она словно обнимает его — всем теплом приближается к нему. Он почти касается ее тугой талии, ощущает хрупкость ребер, мягкость груди, как бы ему хотелось побыть с ней наедине. Хотя бы один раз. Но не для того, чтобы обливаться потом и сквозь сон обещать что-то, теряя контроль над собой, затем взять себя в руки и с горьким чувством разбежаться в разные стороны. А потому, что в большинстве случаев люди лишь частично принадлежат друг другу — как это было с ним и Алисией в «Голубой Леди», когда они только поверхностно знали о друг друге, лишь в общих чертах, не считая некоторых подробностей. Они были похожи на двух забавных человечков в центре старой картины, написанной масляными красками, мысли которых направлены на что угодно, но только не на то, чтобы познать все, что следовало познать, — и если бы тогда они чувствовали то же самое, что сейчас, в эту минуту, они постарались бы понять все. Они постарались бы признать то, чего не существовало, например дым, застилавший глаза. Древнюю науку общения с душой, истины, уступающие старым, но вновь опровергнутым истинам. В освобождении от желаний рождается совершенная самоуглубленность. Они разговаривали бы друг с другом, они позабыли бы о городах и войнах… И это не губы ее он сейчас ощущает, но вспоминает душевное волнение, владевшее им, когда они целовались — странное сочетание замешательства и чувственности, — но на этот раз добавилось еще одно чувство, не такое пылкое. Удовлетворенность, думает он. Тем, что помог ей понять. Тем, что сам понял назначение своей коллекции реликвий и для чего он сблизился с ней. Судьба или случайное стечение обстоятельств — неважно, теперь ему все стало ясно.
— Ты, Бобби!
Это Пинео. Ухмыляясь, он идет к нему прыгающей походкой, от той враждебности, что он не скрывал в прошлый раз, когда они были вместе, нет и следа.
— Старик, выглядишь хреново, знаешь ли.
— В самом деле? — откликается Бобби. — Так и знал, что ты скажешь это.
— А как же иначе? — Пинео в шутку толкает Бобби кулаком в левый бок.
— Где Карл?
— Пошел покакать. А он ведь беспокоился о твоей заднице.
— Да уж, готов поспорить.
— Ладно тебе! Знаешь, у него что-то вроде отцовского чувства к тебе проснулось. — Пинео сдвигает брови, изображая Мазурека, передразнивая его восточноевропейский акцент: — «Бобби мне как сын».
— Вряд ли. Он только и делает, что говорит мне, какой я придурок.
— Так это ж по-польски «сын», старик. У них там старые громилы так воспитывают своих детей.
Когда они начинают пересекать яму, Пинео говорит:
— Не знаю, что ты сделал с «сучкой-калькулятором», старик, но она в баре так больше и не появлялась. Должно быть, ты уделал ей мозги.
Бобби вдруг приходит в голову, что Пинео, наверное, злился на него из-за того, что он торчал все время с Алисией, и считает его виноватым — ведь у них был тройственный союз, удача на троих, единство духа, а он все испортил. Если бы все было так просто.
— Что ты ей сказал? — допытывается Пинео.
— Ничего. Просто рассказывал о нашей работе.
Пинео вскидывает голову и смотрит на него искоса.
— Что-то ты мне заливаешь. У меня глаз наметан на эти дела, как у моей мамочки. Между вами что-то происходит?
— Угу. Мы собираемся пожениться.
— Только не говори, что трахаешь ее.
— Я и не трахаю ее!
Пинео указывает на него пальцем.
— Ну вот, видишь! Черт!
— Ну, ты сицилийский ясновидящий… Класс. Почему бы вам, ребята, не править миром?
— Поверить не могу: ты трахаешь эту «сучку-калькулятор»! — Пинео смотрит наверх на небо и смеется. — Старик, а ты вообще болел? Готов поспорить — ты всю эту чертову неделю проверял на прочность ее матрас!
Бобби лишь уныло качает головой.
— Ну и как тебе ее… яппи-штучка?
Бобби, уже в раздражении, бросает:
— Да пошел ты!
— Нет, серьезно. Я ведь вырос в Квинсе, без родительского внимания. Какая она? Надевает высокие сапоги и фуражку? А плетка у нее есть? Хотя нет, это напоминало бы ей о работе. А она…
Один из экскаваторов запускает мотор, рычит как тиранозавр, земля дрожит, и Пинео приходится повысить голос, чтобы Бобби его услышал.
— Она ведь сладенькая была, правда же? Научи меня любить, милый, милый. Точно маленькая девочка, прочитала все книжки и не поняла, о чем они, пока не появился ты и не спустил курок. Да… и вот уже нет той маленькой девочки, и она тащится от твоей задницы. Теряет голову, трахается вовсю.
Бобби вспоминает увиденное преображение — не ту его часть, когда Алисия поразила его своей неземной красотой, и засияли лучи ее души, — а самое мгновение перед тем, как она поцеловала его, — изумление, застывшее на ее лице, и тогда он понимает, что Пинео, невольно конечно, указал своим грязным, циничным, вульгарным пальцем чертова умника на то, что Бобби до сих пор еще не вполне уловил. На то, что она действительно пробудилась не только из-за сложившихся после смерти обстоятельств, но ради него. Что она перед смертью вспомнила, кем ей хотелось быть. Может, даже не «кем». Скорее «как». Как ей хотелось чувствовать, как ей хотелось жить. Как она надеялась, что жизненный путь ее будет ярким, не таким уж просчитанным. Осознав это, он понял, чему его не научила смерть тысяч людей. Точной мере его личной потери. И нашей. Смерти одного человека. Все люди — Иисус и Бог в Своем сияющем жарком пламени, свет, куда они устремляются. Любовь в круговороте.
— Да, все как ты сказал, — говорит Бобби.
Стив Разник Тем
Кость
Рассказы Стива Разника Тема публиковались во множестве антологий, в том числе в «Gathering the Bones», «Thirteen Honors», «Dark Tenors 3» и в предыдущих выпусках «The year's best fantasy and honor», а также в целом ряде журналов. Кроме того, у Тема вышло два сборника: «Городская рыбалка» («City Fishing») и «На дальнем берегу озера» («The Far Side of the Lake»). В 2001 году его новелла «Человек на потолке», написанная в соавторстве с женой, Мелани Тем, удостоилась Всемирной премии фэнтези в номинации «Лучшая новелла», а в 2002 году плод их соавторства, мультимедийный СД «Коробочка воображения», получил премию имени Брэма Стокера за достижения в альтернативных жанрах.
Самые свежие произведения Тема — это его роман «Книга дней» («The Book of Days») и антология «Воспоминание о мире» («The World Recalled»). Не так давно его рассказы и стихи публиковались в «Argosy», антологии «Дьяволово вино», антологии в честь Чарлза Гранта «А теперь тихо» и в антологии «Множество лиц Ван Хелсинга».
Стихотворение «Кость» впервые было опубликовано в составе сборника С. Р. Тема «Лечебница для гидроцефалов».
Вот, это твердая мира часть, Все, что есть у тебя, все, за что держишься ты, Вертикальная клетка, Что препятствует внутренним органам Совершить суицидальный побег. Ловушка для боли, Аккуратное хранилище для секретов, Вместилище звезд. Но эта твердая часть На свете будет дольше, чем ты. Будучи костью, Не сохранит она сходства С тем одеяньем, что болталось на ней. Эта кость станет гравием, галькой, На которой внуки твои Оцарапают все коленки. А жизнь твоя станет сном. Давним сном. Полузабытым, туманным. Он проплывает По их сновиденьям.Лэрд Баррон
Старая Виргиния
Лэрд Баррон родился на Аляске. Профессиональный погонщик собачьих упряжек стал писателем, его короткие фантастические рассказы появлялись в основном в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction». Он также является автором стихов, издававшихся в нескольких выпусках «Year's Best». Сейчас мистер Баррон проживает в Олимпии, Вашингтон.
Ужас, которым пропитана «Старая Виргиния», долго не позволит выбросить этот рассказ из головы. Впервые он был напечатан в февральском выпуске «The Magazine of Fantasy Science Fiction».