Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези
Шрифт:
Потом я стала часто слышать его. Голос окреп, мелодия стала ясной. Да и бог бы с ней, музыка была прекрасна, она брала за душу. Но поставьте себя на мое место. Женщине в возрасте, которая едва оправилась от чисто женской травмы, которая пытается смириться с тем, что ее бросил муж, музыка немного действует на нервы, даже если она прекрасна, льется невесть откуда и наполняет дом радостью. Радостью, которую не можешь разделить. И тем более неприятно было обнаружить — скорее даже, осознать, — что музыка льется из туалета. Мальчик, бродящий вокруг дома, — с этим еще можно смириться, но невидимый мальчик, поющий в уборной на первом этаже, — это уж, извините, слишком.
Итак,
«Может, то плачет мой мертвый малыш», — подумала я. В чистых, прекрасных звуках сквозила грусть, мольба и жажда быть любимым. Ребенку, я знала, не хватает меня так же сильно, как мне его. Я пыталась поймать певца. Я влетала в туалет, едва прозвучит первая нота, и одним прыжком долетала до унитаза. Я оставляла дверь открытой и пыталась подкрасться на цыпочках. Я даже смастерила маленькую сеть и прикрепила ее к стульчаку. Все это ни к чему не привело, но я поняла: кроме всего прочего, меня распирает не только от любопытства — у меня запор.
Сад, о котором я так мечтала, был забыт. Письма от друзей с предложением погостить у них или самим проведать меня, чтобы полюбоваться новым домом, лежали без ответа. Я выдернула телефон из розетки, чтобы не отвлекаться. Я целиком и полностью посвятила себя дежурству возле туалета. Столько усилий я не прилагала с тех самых пор, как поняла, что суфле есть и останется навсегда за гранью моих кулинарных способностей.
Наконец я решила сменить тактику. Я вошла в туалет, когда там было тихо. Я легла под унитаз, чтобы изнутри, с поверхности воды, меня не было видно. Я ждала. Было неудобно, потом затекли ноги, онемела рука, потом стало скучно, потом захотелось спать. И вот наконец, когда утренний луч скользнул по комнате, подсвечивая танцующие в свете пылинки, и коснулся поверхности воды в унитазе, я была вознаграждена. Внутри зажурчало, булькнуло, раздался тихий смех, и полилась песня.
Я распрямилась, как пружина, молниеносно вскинула руки и яростно вцепилась в то, что было в воде. Оно забилось, задергалось, потом выгнулось в отчаянной попытке вырваться и вдруг затихло, безжизненно обмякнув в моих ладонях.
Что случилось? Я вынула руки из воды и осторожно посмотрела на выловленное. Между мизинцем и безымянным пальцем левой руки торчал кончик хвоста, зеленый, как мох, и покрытый серебристыми чешуйками. Поверх большого пальца прилипли тончайшие нити, такие же ярко-зеленые, как хвост. Не отрывая взгляда, я поднялась с пола и перенесла добычу в раковину. Там наконец я медленно разомкнула пальцы. В моих ладонях лежала маленькая русалочка.
Она не дышала, крохотные полупрозрачные веки были сомкнуты, они казались дымчатыми тенями на мраморно-белом лице, огромные зеленые ресницы тихо лежали на щеках. Не знаю, что обычно делают с мертвыми русалочками. Я не могла оказать ей первую помощь, нагибая ей голову к коленям, потому что, как вы понимаете, коленей у нее не было. На душе стало скверно. Я положила ее в бледно-желтую раковину. Неужели я убила ее? Я приоткрыла кран с холодной водой и чуть-чуть побрызгала. Маленькая, но прекрасно очерченная грудка затрепетала, под нею забилось сердце. Значит, она не умерла! Я потянулась к одеколону, помахала флакончиком над ее носом — или, с учетом масштаба, над лицом.
Вдруг она чихнула, села одним рывком и проговорила:
— Что за гадость этот ваш бесшумный слив!
Сейчас уже трудно сказать, что, собственно, я ожидала услышать от русалочки, которая потеряла сознание, пришла в себя в дурацкой раковине и увидела склоненное над ней озабоченное лицо размером с луну. Но точно не это.
У меня от удивления открылся рот, я переспросила:
— Что?
— У вас унитаз с бесшумным сливом, с двухрежимным механизмом, вот что. Это он во всем виноват. — Тут она улыбнулась, как ребенок, и сказала: — Извините за грубость. Понимаете, я раньше никогда не видела вас с этой стороны. — Я уставилась на нее, не моргая, а она хихикнула и добавила: — Да ладно, не переживайте, попка у вас что надо.
У нее были прозрачные зеленые глаза, и потом, эти странные зеленые волосы, и хвост, и красивая фигура — не скажешь, что природа обделила малышку.
— Тебе больно, когда я к тебе прикасаюсь? — спросила я.
— Нет, — ответила она, — я потеряла сознание от страха, а не от боли.
Тогда я очень осторожно, одним пальцем, погладила ее по голове.
— Приятно. — Она прикрыла глаза и улыбнулась. — А вы не могли бы налить водички в этот бассейн?
Я включила холодную воду и набрала полраковины. Она радостно нырнула и запрыгала, пританцовывая, на маленьких волнах.
Я подумала: «Я сошла с ума». А потом подумала: «Ну и что с того? Зато весело».
Нарезвившись, она уселась ко мне лицом, и мы посмотрели друг на друга с нескрываемым любопытством.
— Почему ты так схватила меня? — спросила она немного обиженно.
— Просто хотела понять, что происходит, кто поет, — объяснила я.
Потом вспомнила, как я надеялась, что это мой ребеночек, и разрыдалась. Это были уже не те злые слезы, которыми я оплакивала свой брак, это были грустные сладкие слезы. Я оплакивала ребенка, которого я потеряла, тело, которое меня предало. Слезы закапали в раковину. Русалочка поймала одну и поднесла к губам.
— Соленая! — воскликнула она, — Ах, соль, родная соль! Я думала, что уже никогда не попробую ее.
Я посмотрела на нее, всхлипнула еще разок, высморкалась и спросила:
— А как ты попала сюда? Что ты делала в моем туалете?
— Я застряла, — сказала она, потупившись. Ей словно было неловко. — Все эта новомодная сантехника.
Я невольно посмотрела на унитаз: один из низеньких современных унитазов. Никогда не задумывалась, как он устроен. Раньше, стыдно сказать, я вообще не задумывалась над устройством унитазов. Когда что-то ломалось, муж звонил водопроводчику, тот приходил и ныл, что я бросаю туда предметы гигиены, и они с мужем обменивались многозначительными взглядами. При одном только воспоминании об этом меня бросило в жар, по спине потекли струйки холодного пота, накатило гнетущее чувство полустыда, полузлости, и мне снова захотелось плакать. Приливы всегда случаются неожиданно.
— Какой красивый цвет! — воскликнула русалочка. — Я обожаю все оттенки розового.
От журчанья ее голоса стало легче. Я решила продолжить беседу.
— Так что плохого в моем унитазе?
— Бесшумный слив, двухрежнмный механизм, — буркнула русалочка сердито. — Я же уже говорила.
— Но я не поняла, что это значит.
— Тогда незачем было и устанавливать. С точки зрения людей, удобная штуковина; занимает больше места, чем старые модели, зато бесшумно спускается. К тому же экономит воду, что прекрасно для экологии, но ужасно для меня. Это значит, что я не могу выбраться обратно в водопроводную систему — как молодой лосось из-за плотины.